Свой — чужой - читать онлайн книгу. Автор: Александр Проханов cтр.№ 73

Все люди разные. И по-разному относятся к собственности. На мой взгляд, приватизацию надо было начинать с жилья. Сделать так, чтобы кредит, который ты получил для того, чтобы построить, купить жилище, нужно отрабатывать, трудясь в полную силу. Это был бы великий стимул для людей. Затем последовал бы скачок экономики. За примером далеко ходить не требовалось. На собственных садовых участках люди работали азартно.

А.П. Частная собственность эффективнее, чем общественная — утверждают сейчас безоговорочно. Или еще: демократия — самая совершенная форма управления обществом. Или: социалистическое хозяйство — это есть утопия, тупик. Хотя все знают о китайском пути. Коммунизм Китая разве деградировал, разве привел полуторамиллиардный народ в тупик? Этот народ скоро до Урала дойдет.

В.Г. К сожалению, когда у нас завершалась советская эра в чистом виде, то не возникло фигуры равнозначной Дэн Сяопину. Таким человеком мог быть Косыгин. Но случилось так, что он катался на байдарке и перевернулся. Его спасли, но он сильно простудился, болел, все закончилось инсультом. А после него смелых, решительных людей в правительство не допускали. Многослойные заслоны выстраивались. Вот почему Дэн Сяопин у нас не появился. К тому же мы другая нация, совсем не китайцы.

У нас, русских, все-таки совершенно другое отношение к жизни, чем у них. Для китайца главное жить хорошо, пока его душа находится в человеческой оболочке. А когда он умрет, его душу протащат через 12 палат, чандеров — истязаний, пыток, и неизвестно еще, как суд решит, куда ее поместить: в печку, в растение или в однодневную бабочку. Сколько пройдет времени, когда его душа опять вернется в человеческую оболочку? Поэтому надо успевать, будучи в этой человеческой оболочке, брать максимум удовольствия, которое заключается в элементарных вещах: питание, выпивка, курево, женщины, семья. Для чего надо иметь деньги. То есть или много работать, или выиграть. Все китайцы игроки. Это наших, русских, я спрашиваю: чтобы иметь деньги, что надо? Заработать. Еще что? Следует ответ — украсть, ограбить. Совсем другая психология.

И Дэн Сяопин сказал: зарабатывайте, сколько можете, обогащайтесь. Через несколько лет исчез голод. Раньше ведь китайцы мерли миллионами, особенно в городах.

А.П. Ваша судьба складывалась весьма благополучно в советское время. Затем были падения, взлеты. Чем вы их объясняете?

В.Г. Судьбой! Я человек неверующий. Хотя родители у меня были крещеные. Но поскольку потом они учились в политехническом институте в Ленинграде на экономическом факультете, то об этом факте не вспоминали. Такие времена были, что лучше было помалкивать. Когда я родился, отец уже работал в государственном банке начальником управления подготовки кадров. Он 20 лет был на госслужбе. Пять лет был заведующим экономическим отделом МИДа, потом стал членом Фонда мирового банка. Естественно, мы жили благополучно, достаток был, хотя нас, детей, никогда не баловали, приучали к определенному порядку. Ребенок за себя должен был отвечать, постель убирать, картошку чистить. Отца из-за его занятости мы почти не видели.

Я закончил финансовый институт. Попал во внешнюю торговлю, в управление иностранных операций. У нас все ребята, год отработав на операционной работе, шли в экономические подразделения, а меня туда перевели уже через несколько месяцев. Хотя начальство со мной осторожничало. Не хотело, чтобы кто-то сказал, что Геращенко двигается, потому что у него отец первый зампред. Это в какой-то степени помогало закалке моего характера.

Мы с братом были двойняшки. Он на полчаса старше. Мать по утрам всегда спрашивала: какую кашу будете есть? Он — овсяную, я — манную. Если он — гречневую, то я — пшенку. Потом я попал на работу в Англию, затем направили в Ливан. И после Сингапура меня должны были сделать зампредом, но я что-то не так сказал и полтора года проработал начальником управления. Ну а дальше была банковская реформа. Потребовался новый председатель Центрального банка. Товарищ, которого двигали туда, не прошел, потому что он работал в Госплане и очень много резал финансирование регионов. Кто-то вспомнил, что я работал в Англии, Германии, Швейцарии, когда банк взлетел на золотые позиции. И меня позвали. Я подумал: а почему бы и нет? За границу ехать уже не хотелось, надоело. И я согласился.

А.П. Ельцин не испытывал к вам предубеждения как к человеку советской формации?

В.Г. Скорее нет. Я бы сказал, что и Гайдар долгое время ко мне относился нормально и, на мой взгляд, объективно. Когда он был в «Коммунисте» заместителем у Лациса и когда руководил экономическим отделом «Правды», я интервью ему давал, выступал на разные темы, на праздник газеты приезжал. В конце 91-го года он предлагал Ельцину, чтобы именно я возглавил Центральный банк, потому что ясно становилось — союзный договор разваливается. Против выступил Хасбулатов, поскольку он с Матюхиным вместе преподавал в вечерней Академии внешней торговли. Потом произошла встреча с Горбачевым. Далее помню небольшой эпизод в 91-м году, когда Силаев написал бумажку о «неправильном поведении ряда лиц в августовских событиях» и предлагал, кого освободить от должности, а кого назначить. Дней пять я находился в подвешенном состоянии. Затем все определилось.

А.П. А ваш уход с чем был связан?

В.Г. Помните, курс упал. Сразу стали говорить, что это чуть ли не заговор. Я — заговорщик. Тогда был Черномырдин премьер-министром. Создали комиссию. Пришлось написать заявление.

А.П. По существу, вы тогда не были политической фигурой.

В.Г. Я никогда в политику не стремился.

А.П. А в последние годы вы почувствовали вкус к политике? К «Родине», например?

В.Г. Ну, я всегда был патриот своей страны. Здесь все очень просто. А что касается карьеры, то меня три раза освобождали от должности и четыре раза звали назад. Меня всегда возмущали глупости. Стали, например, создавать национальный совет при Центральном банке. Будто бы как во Франции. А я убеждал, что такого ни в одной стране нету и во Франции суть совета совершенно иная. Меня не слушали. Тогда я нашел повод, сказал, что по состоянию здоровья не хотел бы оставаться на должности. Ушел. Посыпались предложения от разных банков. Но мне неинтересно уже было работать даже в солидных банках. Тут звонит Рогозин. Говорит, мы образуем блок народно-патриотический. Приглашаем. Подумал и согласился.

Я бы мог найти себе хорошо оплачиваемую работу, стать председателем совета директоров. Но я чувствовал в себе достаточно энергии для более активной работы — в парламенте. В «Родине» вроде ребята энергичные, и к Глазьеву как к экономисту я неплохо отношусь. Мне показалось, что это интересный вид деятельности. Для меня это еще и попытка найти себя.

А.П. Вы стали вольным художником, и Рогозин обратился к вам не случайно. У вас левое, патриотическое мировоззрение. Все говорят, что Геращенко очень мощный и важный политик. Вас ставят в тандеме с Ходорковским, который рано или поздно выйдет на свободу, и выйдет уже совершенно другим человеком. Он должен использовать свой мученический потенциал. Второй возможный тандем: Геращенко — Касьянов. Вы чувствуете, что за вами началась некая охота?