Подземная железная дорога - читать онлайн книгу. Автор: Колсон Уайтхед cтр.№ 60

Через ферму прошло множество беглых – всех и не упомнишь. Однажды вечером Кора спросила, не приходилось ли Сибил встречать тут женщину из Джорджии. Она сама к тому времени уже жила в их доме несколько недель. Ей удалось пару раз поспать, не просыпаясь среди ночи, и даже чуть-чуть округлиться, не сравнить с тем, как она отощала, скрываясь у Уэллсов на чердаке.

Стрекот цикад смолк, оставив в вечерней темноте паузу для вопроса. Женщина из Джорджии, беглая, могла назваться Мэйбл, но это не обязательно. Может, была тут такая?

Сибил покачала головой.

Ясное дело, не было. Женщина, бросившая ребенка, чтобы скрыть эту постыдную тайну, наверняка изменит имя. Но Кора продолжала расспрашивать всех и каждого, ведь ферма – своего рода конечная станция, куда стекаются те, кого помотало по разным местам. Она спрашивала старожилов, спрашивала всех вновь прибывших, приставала к посетителям, которые приезжали на ферму Валентайнов, чтобы убедиться в истинности того, о чем были наслышаны: цветные мужчины и женщины, живущие свободно; беглые, осевшие на ферме; беглые, пожелавшие ехать дальше. Один и тот же вопрос она повторяла снова и снова, когда они переставали петь за работой на кукурузном поле, когда тряслись в телеге по дороге в город: женщина, сероглазая, на правой руке шрам от ожога, могла назваться Мэйбл, но это не обязательно, не встречали такую?

– Может, в Канаде она? – предположила Линдси, когда и до нее дошла очередь.

Линдси была хрупкой птичкой-невеличкой, прямиком из Теннесси. Она источала совершенно идиотскую жизнерадостность, которую Кора не могла понять, потому что штат Теннесси в ее памяти навсегда был связан с пепелищем, эпидемией и кровью, хотя Рой с товарищами спасли ее именно там.

– Сейчас полно людей, которым Канада по душе. Хотя там дикий холод.

Холодному сердцу любые холода нипочем.

Кора сложила одеяло, которое шила, и прошла в свою комнату. Она свернулась калачиком. Думать про все эти дочки-матери было выше ее сил. Рой вот уже три дня как должен был вернуться. Ее терзал страх. Головная боль надвигалась, как грозовая туча. Кора повернулась лицом к стене и застыла, боясь пошевелиться.

Ужин накрывали перед молельным домом, самой большой постройкой на ферме. По легенде его возвели за одну ночь, накануне одного из первых общих сходов, когда стало понятно, что хозяйский дом не в состоянии вместить всех присутствующих. По будням там учились, по воскресеньям молились, а субботними вечерами собирались для общей трапезы и развлечений. Возвращались оголодавшие каменщики, возводившие на окраине штата здание суда, приходили портнихи, обшивавшие местных белых леди и переодевавшиеся к ужину в нарядные платья. Умеренность и воздержание на субботы не распространялись, так что любители промочить горло могли себе это позволить, получая тем самым пищу для покаянных размышлений во время воскресной проповеди.

Первым номером программы шли свиные туши, порубленные на куски и щедро обмазанные горчичным соусом. Рядом с ними на длинном сосновом столе выстроились парадные блюда Валентайнов, на которых красовалась тушеная листовая капуста, репа, пироги со сладким картофелем и прочие яства. Обитатели фермы были людьми сдержанными – за исключением тех дней, когда Джимми готовил угощение, – тогда даже воспитанные дамы пускали в ход локти. Восхищенные отзывы герой вечера встречал потупившись, его мысли были заняты приготовлениями к следующему барбекю. Кора проворно урвала зажаренное до хруста свиное ухо – любимое лакомство Молли – и протянула девочке угощение.

Валентайн давно бросил считать, сколько семей поселилось на его земле, он предпочел остановиться на круглой цифре в сотню душ – при любом раскладе цифре совершенно фантастической – это без учета цветных фермеров, прикупивших себе наделы по соседству и начавших хозяйничать самостоятельно. Из пятидесяти с лишним детишек большинство были не старше пяти лет.

– Где воля, там и приплод, – сказала Джорджина.

Да еще сознание, что приплод не продадут, добавила про себя Кора.

В Южной Каролине цветные обитательницы дормитория верили, что вкусили воли, только вот нож хирурга решил по-другому.

Когда мясо было съедено, Джорджина и другие девушки повели детей в сарай, где малышей ждали игры и песни, а иначе пришлось бы сидеть тихо на собрании. В их отсутствие взрослые беседовали о самом наболевшем: что делать дальше. По большому счету, все затевалось только ради детей. Взрослые, даже сбросившие тяжелые оковы, все равно носили их слишком долго, лучшие годы жизни прошли в кандалах. И только дети могли сполна вкусить плоды родительских мечтаний. Если белые позволят им это сделать.

Молельный дом заполнялся народом. Кора опустилась на скамью рядом с Сибил. Сегодня все должно было пройти по-домашнему. В следующем месяце после уборки кукурузы ферма станет местом грандиозного схода, где пройдут дебаты об их будущем, по какой дороге двигаться дальше. На ферме заблаговременно сбавили размах субботних гуляний. Ясная погода и мысли о надвигающейся суровой зиме, внушавшей трепет тем, кто в жизни не видал снега, и так не давали обитателям фермы скучать. Поездки в город по делам перетекали в развлекательные прогулки. Визиты по знакомым и родственникам растягивались до вечера, ведь к этому времени в штате Индиана успели осесть и пустить корни множество цветных переселенцев – первые ласточки Великой миграции.

Большинство руководителей сейчас отсутствовали: Валентайн-старший уехал в Чикаго по банковской надобности, поскольку в работу активно впряглись оба его сына, которым по возрасту уже можно было доверить дела фермы. Ландер разъезжал по Новой Англии с лекциями – турне по приглашению какого-то новоиспеченного аболиционистского комитета. Впечатления, полученные от поездки по стране, несомненно, повлияют на его позицию во время грядущего схода.

Кора разглядывала соседей. Она лелеяла надежду, что хотя бы приготовленное Джимми угощение заставит Роя вернуться вовремя, но они с товарищами были слишком заняты работой на подземной железной дороге. От их группы все еще не было ни слуху, ни духу. До фермы долетели невеселые вести о банде, вздернувшей прошлой ночью нескольких чернокожих смутьянов в тридцати милях к югу. Возможно, погибшие работали на подземной железной дороге, но подробностей никто не знал. Веснушчатая женщина, которую Кора видела впервые – на ферме теперь все время появлялись новички, – громким голосом распространялась о том, как именно их линчевали. Сибил, обернувшись, шикнула на нее и быстрым движением притянула Кору к себе. На кафедру уже поднялась Глория Валентайн.

Когда-то Глория была прачкой на плантации индиго, где ее и встретил Джон Валентайн.

– Самое упоительное зрелище, которое видели эти глаза, – любил говаривать Джон Валентайн, растягивая ударный слог в слове «упоительный» словно тягучую горячую карамель.

В те времена он нечасто ездил по плантациям, к хозяину Глории прибыл в связи с контрактом на поставку фуража, к концу недели выкупил ее на волю, а еще через неделю обвенчался с ней.

Она и сейчас казалась упоительной, исполненная изящества и достоинства, словно выпускница благородного пансиона для белых леди. Глория часто повторяла, что не любит замещать супруга, но легкость, с которой она держалась перед толпой, говорила об обратном. Как она ни старалась изжить в своей речи отголоски невольничьей деревни, они иногда прорывались – Кора сама слышала ее оговорки, когда языки развязывались, – но неважно, говорила она как белая или как черная, в ее речи была врожденная выразительность. Когда у Валентайна практическая жилка брала верх над щедростью и в его обращениях к обитателям фермы звучали строгие ноты, вмешательство Глории все сглаживало.