Искусство легких касаний - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Пелевин cтр.№ 66

– Какой?

– Да с чепушилой этим. Который полку зашкварил.

– Объясню, чего ж тут.

– Ну давай.

– Вы интересуетесь, зачем он в дупле пальцем ковырял? – спросил Басмач. – Да очень просто. Чтобы о свою же глину законтачиться. Его после такого зашквара руками бить уже западло. А ногами между полок невозможно – места нет. Поэтому он и не боялся – рассчитал. Те воры, видимо, сразу все поняли, а вы чегой-то не догоняете…

Клетка погрузилась в молчание.

– Подтверждаю, – сказал Плеш, посмотрев сперва на своего соседа, а потом на чертей внизу. – Так в натуре и было. Теперь поняли, почему его не били?

– То есть этот чепушила у вора среднюю полку отжал? Через дупло, по-форшмачному, но отжал по факту?

– Выходит так, – отозвался Плеш.

Клетка некоторое время размышляла.

– Не, – авторитетно сказала наконец верхняя темнота, – насчет того, что он о собственную глину законтачился, вопрос на самом деле спорный. Тогда мы все зашкваренные выходим. Мы же каждый день об нее пачкаемся, когда на дальняк отползаем. Главное руки потом помыть.

– Да, да, так, – подтвердило вразнобой несколько голосов снизу. – Пусть воры скажут. Что бывает, когда после дальняка руки не помоешь?

– Чифирбаком по макитре, – откликнулась верхняя темнота. – Или, если повторный случай, ночью табуреткой по спине. Законтаченных так не оформляют точно. Иначе чифирбак зафоршмачится. И табуретка тоже. Это будет как в очко уронить.

– Так, – сказал кто-то из чертей и подозрительно покосился снизу на Плеша. – Значит, бить все-таки можно. Но ведь если мы это поняли, значит, и те воры должны были въехать рано или поздно?

– Тут ключевое слово «рано или поздно», – ответил Плеш. – Чепушила этот, видимо, психологию хорошо понимал. Когда по твоей полке зафоршмаченным пальцем проводят, ты, если в понятиях живешь, с нее первым делом слезть должен. Так?

– Ну.

– А бить этого гада рукой по калгану сразу не станешь, потому что непонятно, законтаченный он после такого или нет. Когда полный разбор сделан и авторитетные люди высказались, вроде выходит, что пиздить его руками все-таки можно. Но сперва-то неясно. А как пыль в голове улеглась, злоба уже и прошла. И потом, за это время много нового случилось. Другие вопросы появились. Жизнь-то идет.

– Все верно, – сказала верхняя тьма кавказским голосом, – на тюрьма с пиздюлями не спешат. Они все равно по адресу приедут. Рано или поздно. А в столыпине ножом и хуем вообще не наказывают.

– Ну, – подтвердил другой голос сверху.

– И чепушила этот, – сказал Плеш, – про свой случай явно все понимал.

– Почему так думаешь?

– А потому. Братва стала первым делом разбирать – законтаченный он теперь через глину или нет. Вот как мы только что. И вывод сделали такой же – про петушатник. Слово в слово. Но когда ставится вопрос насчет перьев, по понятиям полагается первым делом у самого кандидата в петухи обо всем поинтересоваться при разборе. Если он рядом.

– Верно, – сказала темнота, – поинтересоваться полагается всегда, а иногда и спросить. Если сознается, какой базар? В машки. А если отрицать будет, а потом выяснится, что все-таки петух, то хана такому петушаре.

Плеш кивнул.

– И чепушилу нашего, значит, вежливо так спрашивают, – продолжал он, – а ты, часом, не пернатый гость? А он глаза круглые сделал, типа два шланга от стиральной машины, и говорит – это как? В каком смысле? Ему тогда конкретный вопрос задают – с кем спишь на воле? Это, отвечает, когда как. Ему тогда говорят – рассказывай. Подробно.

Грузный сосед Плеша по второму уровню прокашлялся, зашевелился и полез со своей полки вниз – словно огромный ком воска, расплавившийся наверху от жары и перетекший через край. Спуск давался ему непросто, он кряхтел и охал, и Плеш даже прервал на время свой рассказ.

Оказавшись внизу, Басмач взял с пола одну из двухлитровых бутылей, свинтил с нее пробку, приспустил штаны и повернулся к серой решетке.

– Ты че тухло свое выпятил, – неуверенно сказал кто-то из чертей.

– Он правильно встал, – отозвался другой. – Если брызги будут, за решетку полетит. На кумчасть… На мусоров поссать сам Бог велел.

Раздалось тихое журчание стекающей в пластик жидкости.

– Давай дальше рассказывай, – сказал Плешу кто-то из нижних чертей.

– Не, – сказал другой черт, – нельзя.

– Почему?

– Пока в хате едят, на дальняк не ходят. А когда на дальняк идут, не едят.

– А какая связь? – спросил первый черт.

– Как какая. Рассказ слушать – это почти как хавку жрать. Тоже пища, только духовная.

– И чего? Выходит, когда радио работает, поссать нельзя? Выключать надо?

– Не знаю, – сказал второй черт. – Если ты это радио с интересом слушаешь и как бы с него питаешься, то нельзя, наверное. Это у воров надо спрашивать.

Грузный Басмач наконец закончил процедуру, завинтил бутылку, поставил ее у двери и полез назад. Забирался вверх он так же долго и трудно, как слезал.

– Тебя зачем мусора наверх положили, – сказал кто-то из чертей. – Тебя под шконку надо – самому же легче будет.

– Еще такую шконку не придумали, под которую он войдет, – сказал другой, и черти засмеялись.

Когда Басмач улегся на свое место, Плеш продолжил:

– И, значит, говорят этому чепушиле – давай, рассказывай, с кем лупишься, где и как. А он так кудряво в ответ… Сейчас, дословно вспомню…

Плеш напряг лицо – будто выжимая из тюбика с мозгом заветные капельки памяти.

– Нет… Слово в слово уже не воспроизведу. Но смысл был примерно такой – мы, мол, живем как собаки на севере, в условиях вечного неустройства. И любовь у нас тоже собачья. На зоне просто все отчетливей обозначено, а сущность та же. А вот, например, ближе к экватору, где плещется теплое синее море, где цветут блаженные зеленые острова и скользят сказочные белые яхты, там… Там дело обстоит по-другому…

– И че же там по-другому? – спросил кто-то из чертей.

– Вот и у чепушилы об этом поинтересовались. Чего там, говорят, по-другому? Тоже мужики и бабы. Или нет? Обоснуй, говорят.

Черти на нижней полке к этому времени слушали Плеша очень внимательно, вылупив на него острые и тревожные глаза. Молчала и верхняя тьма – и молчание ее словно набухало понемногу чем-то грозным и нехорошим.

– А чепушила? – спросил один из чертей.

– А чепушила отвечает – разница есть. Там люди привлекательнее, чем здесь. Намного. И еще, говорит, у самых красивых девушек есть хуй.

– В натуре? Так и говорит?

– Угу. Его тут же спрашивают – и как ты насчет этого самого? Как к такому относишься?