Искусство легких касаний - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Пелевин cтр.№ 57

Голгофский вздыхает.

– Чем занимался лично Изюмин? – спрашивает он.

– Общим руководством. Лично он курировал только гендерную идеологию, это было его хобби. Все эти уборные для третьего пола и новые гендерные местоимения были разработаны майором Соней Козловской, его главной консультанткой и экспертом. Она выросла на Манхэттене и с молоком матерей…

– Понятно, – говорит Голгофский, – понятно. Я имею в виду не это, а стратегические направления.

В.С. улыбается недогадливости собеседника.

– Это они и были. Но если вы в олдскульном смысле… Изюмин, конечно, изо всех сил стремился нарушить американскую социальную гармонию и противопоставить один процент, которому принадлежит Америка, остальным девяноста девяти. Он мечтал стравить между собой Джефа, так сказать, Безоса – и тех, кто пашет на него, питаясь на продовольственные талоны.

Голгофский поднимает бровь.

– Вы правда полагали, что у вас такое выгорит?

– Сперва задача казалась невыполнимой, – кивает В.С. – Но на это были брошены огромные интеллектуальные ресурсы. Если мне не изменяет память, сожгли около семнадцати тысяч индюшек. И если вы проанализируете настроения современных американцев, вы увидите, что диверсия удалась.

– А расовые вопросы? – спрашивает Голгофский. – Сеяли расовую рознь?

– Это было запланировано главным образом на будущее.

– Как именно?

– Изюмин собирался ввести race fluidity. Расовую подвижность, если по-русски. Логика его, надо сказать, была безупречна. Он рассуждал так – гендерную подвижность мы уже внедрили. Но если можно быть мужчиной в теле женщины, почему нельзя быть негром или индейцем в белом туловище, и наоборот? Особенно если это несет социальную выгоду? У них такое уже вовсю практикуют разные сенаторши, но мэйнстримом это пока не стало. Изюмин хотел, чтобы выбор осуществлял сам человек в детстве, пересматривал его в любое время, и это право стало таким же незыблемым, как право на выбор гендера. Изюмин полагал, что остатки здравого смысла в американском массовом сознании после этого окончательно сойдут на нет.

Голгофский мрачно кивает.

– А как у вас проходил рабочий процесс?

– Это надо было видеть. Летом Изюмин возлежал во внутреннем дворе под тентом – там до сих пор столбики торчат, помните?

Голгофский не помнит – он видел двор только мельком.

– А на чем Изюмин возлежал?

– На футоне или на коврах с подушками. Когда было жарко, ему стелили прямо на траве. Все время пил чай с ликерами – у него была любимая чайная доска из красного дерева, которую адъютант всюду за ним носил. Одевался он чаще всего в китайский халат из маскировочного шелка…

– Простите?

– Ну, очень качественный шелк, а рисунок на нем – не цветы и птички, как обычно, а цифровой камуфляж. И генеральские погоны на плечах… У него еще седая бородка была и длинные седые волосы. Все вместе весьма впечатляло. Обслуживающий персонал, не знавший, что он и правда генерал, часто принимал его за фрика.

– Возлежал, – повторяет Голгофский. – Он что, лежа отдавал приказы?

– Это не было похоже на приказы и вообще на военный стиль руководства. Его помощники и консультанты обычно садились на подушках вокруг, а он… Как бы это сказать, думал вслух. Разглагольствовал. И в процессе этого расслабленного разговора рождались проекты новых химер.

– Например?

В.С. задумывается, вспоминая – и на его губах появляется улыбка.

– Вот, например, хорошо помню один вечер. Изюмин сначала долго слушал китайскую музыку. Пекинскую оперу, если не ошибаюсь. Что-то про любовь, как он объяснял – а по мне, словно мартышку ножовкой пилят. А потом говорит: пацаны, а почему бы нам немного не подправить американскую сексуальность? Его спрашивают – как, еще? Куда же дальше? А он говорит – есть куда, есть.

В.С. замолкает. Видно, что воспоминание ему приятно.

– И куда же? – спрашивает Голгофский. – Какая была идея?

– Идея была такая – известно, что по статистике женщина испытывает оргазм в основном от стимуляции клитора. А все эти легенды про внутренний G-spot – уловка маркетологов, создающих рыночную нишу для новых электромастурбаторов. Вот Изюмин и говорит – надо, мол, открыть американским активисткам глаза на то, что женщине в принципе неприятно и мерзко, когда мужчина пихает в нее эту свою волосатую гадость, и последние сто тысяч лет она терпит и мучается исключительно из-за своего бесправного положения.

– А что он планировал предложить взамен?

– Структура химеры была такой – поскольку заря передовой мысли осветила наконец цисгендерную гетеросексуальность надлежащим светом, следует ввести новую культурную норму – чтобы мужчина при половом контакте вообще не смел пользоваться своим патриархальным шприцем. Надо велеть мужикам перейти на пальцы и язык строго по лесбийской модели, а свою мерзкую половую нужду в одиночестве сдрачивать в уборной. Причем стоя – сидя можно только пи-пи и ка-ка. Глядишь, лет через двадцать будет демографическая яма. Ну и национальный нервный стресс, конечно, гарантирован… Мы сначала посмеялись, потом задумались, и Соня Козловская говорит – а что, ребята… Вполне. Сделать можно. Только не так. На мужика наденем перчатку, смажем лубрикантом – и продадим процедуру как оргиастическую медитацию осознанности. По линии McMindfulness ^[18]. Сначала сделаем стартап где-нибудь в Сан-Франциско – и еще денег заработаем для родного ГРУ. А потом уже внедрим в федеральном масштабе. С общекультурным вектором совпадает… Еще бы, отвечает Изюмин. Мы же не зря этот вектор уже двадцать лет выпиливаем.

– И как, воплотили?

В.С. пожимает плечами.

– Не знаю, это было одно из последних совещаний, на котором я присутствовал. Это была бы химера тактического калибра, такие делали быстро. Думаю, она уже готова и даже развернута. А вот открыли на нее глаза общественности или нет, не в курсе.

Голгофский обращает внимание на это повторяющееся «открыть глаза общественности». Трудно, наверное, лучше объяснить в одной фразе, как химера раскрывается в массовом сознании при своей активации.

– Как еще работали по Америке?

– Да по-всякому, – ухмыляется В.С. – Последнее, что я делал лично – это химеру по общей теории относительности. Смысл был такой, что она расистская, потому что в разработке не участвовал ни один негр. У них в академических кругах такое сразу приживается, два раза стучать не надо. Но в основном внедряли социализм. Изюмин говорил так: еще десять лет проживу, и будет там совок образца семьдесят девятого года. Никто трех отличий не найдет.

– О, да он был циник.

– Еще какой, – кивает В.С. – Все время повторял – у них там будет не республика, а сказка с нашим концом. Сначала введем диктатуру меньшинств. То есть не самих меньшинств, ясное дело, а прогрессивных комиссаров, говорящих от их имени. А еще лучше комиссарш. И одновременно прокурорш. Таких непонятно откуда взявшихся кликуш, перед которыми все должны будут ходить на цирлах и оправдываться в твиттере под угрозой увольнения. Назовем это диктатурой общественного мнения. Потом отменим свободу слова под предлогом борьбы с hate speech – для всех, кроме наших. А затем посадим на царство какую-нибудь дурочку-социалистку или Берни. И получим вместо Америки большую невротизированную Венесуэлу с триллионными долгами.