Маргарита Ангулемская и ее время  - читать онлайн книгу. Автор: А. М. Петрункевич cтр.№ 38

Страница

Другой большой поэт и друг Клемана Маро, Бонавантюр Деперье, был секретарем (и так же, как Маро, другом) Маргариты. Мы уже говорили о том, какое глубокое влияние имела она на развитие его таланта, какое светлое и поэтическое чувство сумела она внушить человеку, заклейменному именем безбожника, не имеющего ничего святого, ничего заветного в душе. Мы сказали также, что некоторые из его произведений дышат искренним религиозным чувством и что пробуждение этого чувства должно быть приписано опять-таки королеве, его покровительнице. Как же объяснить тогда появление из-под пера Деперье такого произведения, как «Кимвал мира»? Оно сразу прославило автора дерзкой смелостью, возмутив и католиков, и протестантов. Все выступили против, все голоса (в первый раз совпали мнения Кальвина и Сорбонны) слились в один негодующий хор. Книгу запретили, хотя самого автора и не тронули – благодаря заступничеству Маргариты.

«Кимвал мира» был первым французским сочинением, прямо указавшим на существование наряду с двумя теологическими партиями (католической и протестантской) третьей группы – свободных мыслителей. Вначале Деперье примкнул к новому религиозному движению. Как мы знаем, он участвовал даже в издании Библии Оливетана и переводил псалмы и кантики. Но с каждым годом ему становилось все яснее и яснее, что Реформация, выливавшаяся во Франции в конце 1530-х годов в мрачную и нетерпимую догматику Кальвина, становилась такой же сухой, такой же фанатичной, как и само католичество. Деперье выступил против них с четырьмя маленькими диалогами, в которых беспощадно высмеял всех «верующих» своего времени, которые все, в конце концов, «опирались одной рукой на алтарь, а другой – на плаху». В «Кимвале» было выражено, что «всякая вера есть утверждение того, чего никто не знает и знать не может»; что «все теологи похожи на дерущихся детей»; что «ни Лютер, ни Буцер не изменят строя мира и что после них, как и до них, останутся те же бедствия, те же злоупотребления»; что «за реформаторами идут только до тех пор, пока они – своего рода новинки». Понятно, что такие заявления не могли не задеть. Поэтому книгу назвали самой вредной и возмутительной. Но это не смутило ее автора. Будто подзадориваемый всеобщей враждой, Деперье переиздал свое сочинение в конце года, из-за чего он был удален от двора Маргариты, которая, находясь в это время в открытой ссоре с Сорбонной, не могла защищать его и принуждена была сделать эту уступку общественному мнению. Деперье уехал в Лион, но Маргарита не прекратила общаться с изгнанником, продолжала интересоваться его судьбой и постоянно помогала ему при посредстве своей фрейлины де Сент-Патер.

Деперье страстно хотелось вернуться к своей покровительнице, несмотря на то, что в Лионе он нашел своих старых друзей и знакомых, блистательнейших представителей тогдашней науки, литературы и искусства, постоянно собиравшихся в салоне мадам дю Перрон, супруги Антуана Гонди.

Титульный лист книги Б. Деперье «Кимвал мира» (1537 год)

В 1541 году его надежды оживились. В сентябре в Лион прибыл весь двор, сопровождавший Франциска и его сестру. Деперье воспрянул духом и настойчивее прежнего стал умолять королеву о возвращении ему доверия и о зачислении его снова в штат наваррского двора. В октябре ему выдали 110 ливров в качестве камер-юнкерского жалованья. Это возвращение милости поэту сильно не понравилось многочисленным его врагам. Королеву обвиняли в чрезмерной доверчивости, снисходительности и даже в некотором легкомыслии, ее упрекали за то, что «она поддерживает своими средствами, благосклонностью и расположением тех лиц, которые подозреваются одни в нарушении католической религии, другие в совершенном презрении к ней». Никто из обвинителей не мог понять Маргариту и ее терпимость даже по отношению к тем, чьи воззрения она не разделяла. Только Ш. де Сент-Март верно оценил мотивы, руководившие поступками Маргариты:

Недаром Маргариту называли «пристанью и убежищем всех несчастных»: она смело и открыто шла на помощь всякому человеку, не спрашивая о его философских и религиозных теориях, но веря, что если только они искренни и бескорыстны, в них всегда найдется доля безусловной истины, к которой, в конце концов, все одинаково стремятся.

Деперье недолго наслаждался вновь обретенной милостью своего друга и покровительницы. В 1544 году он окончил жизнь самоубийством. Невозможно сказать, что побудило его к этому: было ли это результатом его философского мировоззрения, или же нашлись какие-нибудь частные причины, завязавшие перед ним сложный узел, который он не мог развязать иным способом.

Смерть прервала его работу по подготовке к изданию полного собрания своих сочинений – собрания, которое он посвятил Маргарите. Оно вышло в свет уже после смерти автора под редакцией его приятеля, Антуана Дюмулена, тоже секретаря королевы. Дюмулен исполнил последнюю волю поэта и украсил издание посвящением – надписью, долженствовавшей выразить чувства Деперье к Маргарите. Ей завещал поэт единственное свое богатство – свои рукописи.

В 1545 году Кальвин написал трактат «Против либертинов ^[73]», в котором указывал на то, что Маргарита допускает людей этой категории к себе и что они совращают ее с пути истины. К нему был приложен другой (небольшой) «Трактат, указывающий, что должен делать верный человек, познавший евангельскую истину, когда он находится среди папистов». Здесь Кальвин строго разбирал и критиковал всех людей, окружавших Маргариту, распределив их по классам. Тут говорилось о протестантах, которые, для того чтобы угодить своим покровителям или чтобы сохранить свои бенефиции, соглашались служить мессу под тем предлогом, что это вещь внешняя и безразличная (намек на Русселя); говорилось о вельможах и царедворцах, которые, пожалуй, и перешли бы в новое вероисповедание, если бы оно не мешало им предаваться всякого рода удовольствиям и наслаждениям; упоминалось об ученых и гуманистах, которые только в теории желают церковной реформы, но ничего не делают для этого и создают «свою собственную религию» при помощи платоновских идей, считая себя выше всяких внешних форм. Нападки, казалось, были прямо направлены против королевы. Естественно, что оба эти трактата, написанные человеком, которого она ценила, защищала и укрывала у себя в пору гонений, произвели на нее тяжелое впечатление. Это дошло до Женевы, и Кальвин написал (ставшее знаменитым) письмо к Маргарите. Это письмо мы приводим целиком ввиду его особенной ценности как для характеристики королевы, так и для характеристики самого реформатора.

Я получил от одного человека письма, которые будто бы написаны по Вашему приказанию. Судя по их тону, мне кажется, что моя книга о «либертинах» не заслужила Вашего одобрения. Я огорчен тем, что огорчил Вас, но, может быть, это огорчение на пользу; может быть, это то огорчение, о котором говорится, что не надо бояться причинять его? Тем не менее я не могу постичь, почему Вам так не понравилась эта книга. Тот, кто мне пишет, объясняет это тем, что она будто бы направлена лично против Вас и против друзей Вашего дома. Что касается первого пункта, то мне никогда и в голову не приходило нападать на Вас и таким образом нарушать то почтение, которое Вам обязаны оказывать все благочестивые люди… Я знаю те особые дары благодати, которыми так щедро одарил Вас Господь и которые Вы употребляли на укрепление и распространение царства Его на земле. Всех этих причин совершенно достаточно, чтобы я относился к Вам с полным уважением. Будьте уверены, что те, кто восстанавливает Вас против меня, делают это не для Вашего блага, а для того, чтобы ослабить ту искреннюю привязанность к церкви Божией, которую Вы всегда к ней имели. Что же касается до круга Ваших обычных друзей, я не могу не пожелать, чтобы Ваш дом был более достоин называться истинной семьей Иисуса Христа. Между тем некоторые из них заслуживают скорее имя служителей дьявольских, и не только служителей, но даже и сотрудников его. Вы, конечно, не ждете от меня измены доверенному мне делу распространения Евангелия ради угождения Вам… Тот, кто писал мне, говорит, что Вы не нуждаетесь в таких слугах, как я, что они Вам бесполезны и неприятны. Это справедливо: я сам сознаю, что не могу быть Вам полезен, и мне кажется, что Вы действительно не нуждаетесь в человеке моего склада. Но не преданности Вам не хватает у меня: даже если бы Вы совершенно отвергли меня и пренебрегли мной, я все-таки сохранил бы к Вам прежнюю свою постоянную привязанность. Те, кто меня знает, могут удостоверить, как мало я ищу благоволения королей: для меня достаточно быть допущенным на службу великого Господа…

Страница