Магическая Прага - читать онлайн книгу. Автор: Анжело Мария Рипеллино cтр.№ 134

Кстати, о “террасе кабачка”: поэт Карел Томан предположил, что Аполлинер имел в виду старый кабак “Sipkapas”, куда захаживали немецкие студенты, терраса которого выходила на долину Шарка. А другой поэт, Константин Библ, был убежден, что речь шла об открытой террасе “У золотого колодца”, живописного кабачка в Малой Стране, взбирающейся вверх по крутым, увитым зеленью ступеням, откуда открывается великолепный вид на медно-зеленый купол церкви Святого Микулаша и на всю Прагу. И ничего страшного, что Малая Страна не была пригородом ^[1498].

Издатель и писатель Отакар Шторх-Мариен рассказывает, как вместе с Карелом Чапеком они пытались обнаружить в районе Градчан харчевню, о которой писал французский поэт: “Я очень хорошо помню тот летний день, когда мы добрались до небольшой площади под названием “У Далиборки”, откуда начинается Злата улочка. Напротив казарм, в которых жила охрана Пражского Града, на углу находилась харчевня: я не знаю, как она называлась, от нее не осталось и следа. Много лет назад к этому дому приставили новый, с иголочки, фасад, и на том месте, где был вход, теперь находится окно. Посетителями здесь были в основном солдаты, которые часто забавлялись, распевая хором песни. И в тот день из кабачка доносилось протяжное заунывное многоголосное пение, которое тут же зародило грусть в наших душах. Мы остановились и прислушались. “Наверное, точно так же отсюда слушал пение и Аполлинер”, – сказал через какое-то время Карел, опершись на палку. “Благодаря «Зоне» пражские кабаки вошли в историю”, – с наивной улыбкой добавил он, зажигая окурок. “Но что за харчевня «в предместьях Праги» описана в «Зоне»?”, – полюбопытствовал я, заглядывая в голубые, словно всеведущие, глаза Карела. “Трудно сказать, – ответил он, – да и не нужно понимать буквально. Очевидно, что она находилась совсем не в предместьях Праги, а может, в нескольких шагах отсюда, «У золотого колодца»” ^[1499]. Тот же Шторх-Мартин вспоминает, как высоко Жироду отзывался об “уютных тавернах-садах в Праге”, которые обнаружил Аполлинер во время своего уже легендарного путешествия ^[1500].

Как автор “Алкоголей” и “Каллиграмм”, так и немецкий поэт Детлев фон Лилиенкрон совершил путешествие в Прагу в мае 1898 г. Лилиенкрон, юный офицер, во время австро-прусской войны 1866 г. оказался в чешской столице проездом. Но именно путешествие 1898 г. запало ему в душу и заставило буквально влюбиться в город на Влтаве, куда впоследствии он неоднократно возвращался с тщетной надеждой обрести здесь постоянное жилье. “Когда меня не станет, – просил он пражского поэта Оскара Винера, который его сопровождал, – опиши наши прогулки по Праге. Расскажи все полностью, чтобы все знали, насколько я здесь был счастлив” ^[1501].

Скача, словно косуля, по улицам, он повторял: “Прага еще красивее моего любимого города Палермо!”, – хотя в Палермо он никогда не был. Он бегал за девушками и кричал будто бы по-чешски: “tschippi tshappi”, – и удовлетворенно хвастался: “Как быстро я усвоил чешский” ^[1502]. С улицы На Прикопе они направлялись к Вацлавской площади, которую Лилиенкрон назвал “самой высокомерной улицей в мире”, затем на Староместскую площадь, где он осмотрел часы магистра Гануша, место, на котором 21 июня 1621 г. была установлена жутчайшая плаха для казни двадцати семи представителей чешской знати, затем они посетили Тынский храм вместе с могилой Тихо Браге и с мемориальной доской из красного мрамора. Отсюда они направились в Пятый квартал, по дороге среди остатков отсыревших, разрушенных в результате оздоровления, домиков они полюбовались Староновой синагогой, часами Ратуши с идущими в обратном направлении стрелками, и пришли на еврейское кладбище, к могиле Лёва бен Бецалеля.

Пройдя через Карлов мост, они поднялись на Петршин, чтобы посмотреть на сияние Праги на закате. Интересно, что в первый день прогулка Лилиенкрона по Праге заканчивается, как и у Аполлинера, в еврейско-чешском оперном театре (Singspielhalle). И здесь еврейская составляющая Праги имеет те же особенности, что в рассказе французского поэта: “Когда мы вдоль и поперек прошли еврейское кладбище, где стоял сильный дурманящий запах черной бузины, мы остановились перед могилой прославленного рабби Лёва. Лилиенкрон сказал: «Вы должны очень подробно рассказать об этом народе, который не может ни жить, ни умереть»” ^[1503].

Эта прогулка, но еще в большей степени прогулки последующих дней, а также совершенные шесть лет спустя и последняя – незадолго до смерти Лилиенкрона, – являются для Винера удобным поводом воспеть красоты Праги и скроить подробнейший путеводитель по кабакам, церквям, дворцам, капеллам, садам, вставляя связанные с ними легенды. Но путешествие, по крайней мере сначала, очень походит на блуждания Аполлинера, так что даже закрадывается мысль, что Винер пользовался и воспоминаниями о прогулках “Пражского прохожего” (1902) при описании (1922) “набегов” его очарованного путешественника.

“Прага еще красивее моего любимого города Палермо”, – утверждал Лилиенкрон, и это сравнение вдвойне потрясло меня. В поэме “Одетая светом” (1940), родившейся именно во влтавском граде, Сейферт заявляет: “Прага была прекраснее Рима”. И мне кажется, что в эти фразы вписан шаткий треугольник моей жизни.

В Чехии к Аполлинеру пришел успех 6 февряля 1919 г., когда Карел Чапек опубликовал в журнале “Июнь” собственную версию “Зоны”, с гравюрами брата Йозефа, – версию, которая потом (в 1920 г.) была включена в крупнейшую антологию современных французских поэтов, “чудо искусства поэтического перевода”, по словам Незвала ^[1504], завораживающее зеркало для молодых чешских поэтов послевоенного времени. Активные члены общества “Деветсил” (“Белокопытник, или подбел”) ^[1505], основанного в Праге 5 октября 1920 г., поначалу поборники пролетариата, а затем уже занявшиеся поэтикой, сделали из Аполлинера “арлекина с Парнаса и Монпарнаса” ^[1506], “без которого не было бы поэзии двадцатого столетия” ^[1507], собственного защитника и божества, егеря из лесов Аполлона, образец, “источник молодости” чешской литературы.