Свидетель надежды. Иоанн Павел II. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Вейгел cтр.№ 16

В 1937 г. две школы совместными усилиями поставили спектакль «Балладына», дивертисмент на тему польских легенд и пьес Шекспира «Сон в летнюю ночь», «Макбет», «Король Лир» и прочих. В одном спектакле Войтыле пришлось играть две роли, спешно заучив вторую за ночь, поскольку исполнитель роли был наказан за озорство и явиться на представление не мог. О том, насколько хорошо был поставлен спектакль — а также три последующих, созданных в 1937–1938 гг., — свидетельствует тот факт, что школьный театр Вадовице отправился в гастрольное турне, играя в любительских театрах региона и в Кальварье Зебжидовской.

Церковный приход выступил спонсором этих представлений. Под режиссерским руководством отца Захера Кароль Войтыла играл графа Генрика — одного из двух героев написанной в традициях польского романтизма мистической драмы Зыгмунта Красиньского «Небожественная комедия», которую Сенкевич называл «высшим достижением славянского театра». В этой апокалиптической пьесе Красиньский выразил свою горечь по поводу того, каким путем пошла история, — путем рационалистической революции с резким акцентом на грубый материализм. По мысли Красиньского, грех, который совершило человечество, осуществив материалистическую революцию, может быть искуплен только Христом. То, что в Вадовице (при поддержке церковного прихода города) ставили пьесы, столь глубокие по мысли и использующие сложный символизм, само по себе свидетельствует о культурном климате города в те времена. То, что подросток мог играть роль графа Генрика, также дает пищу для размышлений.

В период своего увлечения театром Кароль Войтыла встретил Мечислава Котларчика.

Когда они познакомились, Котларчик преподавал историю в средней школе для девочек в Вадовице — в этом городе он проживал с самого рождения. Его отец был «фанатиком театра», способным «разбудить ночью всю семью, чтобы рассказать о пришедшей ему в голову театральной идее». Котларчик-старший руководил одним из вадсвицких театров, в котором играл и его сын. Мечислав изучал в Ягеллонском университете особенности польской поэзии и писал докторскую диссертацию по театральной критике девятнадцатого века. У него был тайный замысел — использовать семейный театр как средство претворения в жизнь своих особых, порой радикальных, взглядов на театральные пьесы и их влияние на жизнь.

Хотя впоследствии эти взгляды подверглись определенному пересмотру, основные идеи Котларчика остались неизменными — и они возникли у него в основном еще во время пребывания в Вадовице. Как говорил много лет спустя один из студентов Котларчика, он «глубоко верил в Христа» и «был человеком, для которого существовал лишь театр». Драматические спектакли были самым важным в его жизни, поскольку они являлись «дорогой к совершенству», средством «донести слово Божие», правду о жизни. Он верил в силу слова, но считал, что слово призвано не только донести идею, но и вызвать эмоцию, которая была бы как всецело субъективна, так и всецело объективна — или истинна. В такой трактовке речь становится понимаемой, только когда существует единство между тем, кто говорит, и тем, кто слушает. Задачей актера является достижение этого единства путем уменьшения в глазах зрителя роли своего личного «я» настолько, чтобы правда произносимого слова могла дойти до зрителя и вызвать у него эмоциональные переживания. Котларчик пытался создать «театр внутреннего слова», в котором сценарий, костюмы, игра актеров и прочие непременные составляющие театрального действа играли бы минимальную роль. Главное, что должно оказывать воздействие на зрителей, по мысли Котларчика, — это умение актеров отказываться от своего «я».

Актер, по Котларчику, должен выполнять функцию, подобную функции священника, — открывать людям средствами материального мира мир трансцендентной правды. Его «театр внутреннего слова» должен был показывать всеобщие истины и абсолютные моральные ценности, их применение к проблемам сегодняшнего дня, показывать неприкрашенную правду. Отправившись на Моцартовский фестиваль в Зальцбурге, этот «упрямый и фанатичный радикал», нашел, что создатели спектаклей слишком много внимания уделяют зрелищности и внешним деталям. Только когда абсолютный приоритет в театральном действе имеет «слово», этот театр можно считать близким к совершенству.

В 1936 г. Котларчик взял шестнадцатилетнего Кароля Войтылу, бывшего на двенадцать лет моложе его, под свою опеку. Лолек стал часто посещать его дом, где он и Галина Круликевич прошли уникальный курс обучения декламации стихов и чтения лекций. По словам сестры Котларчика, Мечислав часто разгуливал по комнате, цитируя стихотворения, Лолек же ходил следом, пытаясь, и часто не без успеха, читать стихи так, как это делал Котларчик. Иногда Котларчик устраивал представления, в которых участвовали Лолек и Галина.

К концу своей недолгой актерской карьеры (в которой ему доводилось временами быть директором любительского театра) Кароля Войтылу стали интересовать вещи, лежащие далеко за эстетическими и интеллектуальными устремлениями обычного местного театра. Теории Котларчика и увлечение польским романтизмом самого Кароля Войтылы зародили в нем интерес к проблеме взаимоотношений между эмоциями и интеллектом, между восприятием действительности человеком и реальной сутью вещей. Молодой Кароль Войтыла стал размышлять и о том, как слово способно изменить историю — даже несмотря на колоссальные материальные этому препятствия.

Театр для Войтылы стал, помимо всего прочего, хорошим опытом жизни в коллективе, в группе, где каждый в чем-то ограничивал себя ради других. Здесь Войтыла мог увидеть, что коллектив талантливых людей является не просто арифметической суммой слагаемых. Интенсивные занятия театром, отчасти благодаря Мечиславу Котларчику, стали, возможно, первым шагом к пробуждению у Кароля Войтылы особого рода интуиции. Если драматическое произведение способно более полно выявить суть вещей, то, может быть, драматичность жизни человека способствует более глубокому пониманию жизни в целом? И всей окружающей реальности?

ALMA MATER: ЯГЕЛЛОНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

После смерти в 1935 г. Юзефа Пилсудского, главной общественной фигуры Второй Польской республики, антисемитизм стал проявляться более открыто. По всей стране начался экономический бойкот еврейских предприятий, который получил поддержку газет, а также политиков, стремящихся держать нос по ветру. Одна из актрис любительского театра Вадовице, Гинка Беер, вынуждена была уехать в Палестину после ряда выходок, которые заставили ее бросить медицинское учебное заведение в Кракове. Перед ее отъездом Лолек Войтыла и Ежи Клюгер нанесли ей визит.

— Разве вы не видите, что происходит с евреями в Германии? — спросила она. — Что-то вроде этого скоро будет и здесь. А я не могу больше терпеть все это… у меня такое чувство, что мне трудно дышать. Поэтому я решила уехать.

Они проводили Гинку до вокзала. Много лет спустя она вспоминала, что, когда она покидала Вадовице, Кароль Войтыла-старший сказал:

— Не все поляки — антисемиты. Ты знаешь, что я к ним не принадлежу!

Восемнадцатилетний Лолек был так расстроен, что не произнес ни слова.

В 1938 г. Ежи Клюгер заметил, что его отец добавил свою еврейскую фамилию к той, что была написана на табличке его кабинета. Это ему пришлось сделать из-за нового дискриминационного закона, добавлявшего тягот еврейскому населению. Во второй свой год пребывания в средней школе ^[43] Лолек и Ежи увидели, что некоторые из их знакомых школьников присоединились к участию в антисемитских сборищах. В школе стали вспыхивать драки с мальчиками-евреями. Лолек защищал своих друзей, а во время горячих споров цитировал отца Проховника, который утверждал, что антисемиты — это антихристиане. Однажды вечером группа хулиганов устроила на рыночной площади шествие, выкрикивая: «Экономический бойкот — это акт патриотизма!» — и разбивая витрины магазинов.