Екатерина Павловна, великая княжна - читать онлайн книгу. Автор: Детлеф Йена cтр.№ 18

Тильзитские соглашения между Францией и Россией и Францией и Пруссией, присоединение Российской империи к континентальной блокаде создавали принципиально новую политическую обстановку. Александр I открыто демонстрировал свою дружбу и единение с Наполеоном и так убеждал всех в необходимости этого союза, что мать и сестра пришли в конце концов к выводу: император хотел лишь усыпить бдительность Наполеона. Но за Тильзитский мир была заплачена высокая цена. Возникал вопрос: а стоит ли эта тактика таких жертв? Пока же все сходились в одном: заключив в Тильзите мирный договор с Францией, император Александр I радикально изменил российский внешнеполитический курс.

К такому же убеждению пришла и Екатерина, когда брат окончательно отклонил ее планы на замужество. В Тильзите, во время долгих разговоров императора с Наполеоном за бокалом красного вина с хорошей закуской, ее имя было упомянуто. Мы не знаем точно, сам ли Наполеон, недовольный своим бездетным браком, предлагал руку Екатерине или хотел женить на ней брата Жерома, собирающегося получить во владение прусскую Силезию, во всяком случае, до серьезных решений на этот счет дело не дошло. Но Александр I приказал Куракину тотчас прекратить все переговоры с Веной относительно брака австрийского императора с Екатериной Павловной. Посол докладывал Марии Федоровне из Тильзита, что Российская империя находится в новой внешнеполитической позиции, и для Екатерины нужно искать другую выгодную кандидатуру. На самом деле Пруссия не собиралась уступать Силезию брату Наполеона, и спешный приказ Александра был вызван совсем другими причинами.

Отговаривая сестру от австрийских планов, царь пытался скрыть свои подлинное отношение к Наполеону. Екатерина должна была смириться с решением брата, хотела она того или нет. Из Тильзита он, счастливый, сообщал ей: «Господь спас нас: вместо того чтобы стать жертвой, мы выходим из войны даже с некоторой видимостью славы. Но что Вы скажете по поводу происходящих событий?! Я теперь — тот, кто проводит время вместе с Бонапартом (!), тот, кто часами с ним тет-а-тет. Разве это не похоже на сон? Сейчас как раз полночь, и он только что ушел. О, как бы я хотел, чтобы Вы были незримым свидетелем всего того, что здесь происходит…» .

Но произвести впечатление на сестру было не так просто, тем более дифирамбами в честь Наполеона. Она была слишком умна, чтобы позволить своему восторженному брату испортить себе настроение и расстроить свои брачные планы. Она пыталась оказать давление на императора политическими аргументами. Прежняя «милая обезьянка» со «сладким носиком», который он так любил целовать, отвечала холодно и сухо:.. Я могу примириться только с теми условиями, которые соответствуют слухам, распространившимся в городе, — что мы теперь получаем большие территориальные приобретения, Висла становится нашей границей с Пруссией, а Дунай — с Турцией. В противном случае для нас было бы позором объединяться с человеком, с которым мы начали войну, без малейшей для нас выгоды; во имя чего тогда принесены неслыханные жертвы?..» И, войдя в азарт, Екатерина Павловна решительно добавляет: «Я хочу видеть Россию неприкосновенной, неуязвимой и недосягаемой, я хочу, чтобы ее уважали не на словах, а на деле, ибо у нее есть все средства быть таковой». Радостное сообщение Александра о том, что он проводил все свое время с Бонапартом, Екатерина расценила как плохую шутку. Она считала, что с Наполеоном надо быть осторожным, «так как этот человек — смешение коварства, непомерного честолюбия и фальши» . Бонапарт, считала она, сам должен быть польщен тем, что мог общаться с таким человеком, как Александр. Это должно было бы льстить его самолюбию, это превратило бы его врагов в друзей и увеличило бы его блеск и могущество. Екатерина собиралась пользоваться своим правом говорить с братом обо всем открыто и высказывать ему свои глубочайшие убеждения, однако если бы он рассердился на нее, на ту, которая царила в его сердце, то она бы более не высказывалась на эти темы. Хотя скорее всего Екатерина потому и осмелилась говорить откровенно, от чистого сердца, что сам Александр в душе сильно сомневался в правильности своей политики.

Итак, Екатерина была возмущена всем происходящим в Тильзите. Неужели ее первая попытка совершить прорыв в большую политику должна закончиться провалом? Неужели она должна отказаться от австрийской короны? Неужели брат был так очарован Наполеоном, что попался в его сети? На время гнев лишил ее способности действовать, она даже не стала обращаться к Куракину, пытавшемуся форсировать осуществление задуманного брачного проекта. Только Мария Федоровна сохраняла хладнокровие в этой ситуации, хотя события в Тильзите раздражали ее не меньше. Но она не собиралась отказываться от союза с венским Хофбургом и считала, что князь Куракин должен выполнить порученное ему задание, ведь однажды он уже проявил свои блестящие дипломатические способности. В письме к Марии Федоровне Куракин, однако, жаловался не на бездействие Екатерины, а на то, что она послала уже три письма князю Багратиону, в то время как он, Куракин, не получил от нее ни одного. Иными словами, он намекал на длящееся уже несколько месяцев увлечение княжны Багратионом, которое, по его мнению, следовало прекратить и сконцентрироваться на решении в Вене главной задачи.

Сама Екатерина не хотела отказывалась от своего брачного проекта еще и потому, что слишком много людей было посвящено в него и в России, и за границей. Супруга Александра I Елизавета уже обсуждала эту тему со своей матерью в Баден-Бадене. Отношения между Елизаветой и Екатериной не сложились, и виновата в этом была прежде всего Мария Федоровна. Но неуверенная в себе и недостаточная активная Елизавета из упрямства перенесла свою неприязнь ко вдовствующей императрице на великую княжну. Екатерина Павловна, со своей стороны, не упускала ни одной возможности продемонстрировать антипатию к немецкой принцессе. Так что императрице Елизавете было бы только на руку, если бы ее язвительная и неудобная невестка покинула петербургский двор, а у Марии Федоровны стало бы одним союзником меньше. Сомневаться не приходилось: Елизавета относилась к Екатерине сугубо отрицательно: «Я никогда еще не видела более странную юную персону. Она вступила на дурной путь, поскольку примером для подражания в своем поведении и даже манерах выбрала любимого брата Константина. Она говорит так, как не должна говорить женщина и в сорок лет, не говоря уже о девятнадцатилетней девушке» .

Не только Елизавету раздражало дурное поведение Екатерины, которая, мечтая о свадьбе с императором Францем, завела роман с князем Багратионом, занимавшим в то время должность коменданта Павловска. Куракин также постоянно высказывал свое недовольство, а Елизавета в письме к матери не смогла удержаться от язвительного замечания: «Если бы князь Багратион не был столь некрасив, Екатерине грозила бы опасность совсем потерять голову». Тот факт, что Багратион был женат, вовсе не смущал великую княжну. Тем не менее она подчинилась придворной дисциплине и больше не давала в обществе поводов для слухов. Сами отношения прекратились только в 1809 г., когда Екатерина вышла замуж.

Эта история имела продолжение, проливающее свет на некоторые особенности характера Екатерины. Во время Отечественной войны 1812 г. князь Багратион проявил себя как выдающийся полководец. На Бородинском поле он был тяжело ранен и вскоре после этого умер. Екатерина Павловна не оплакивала бывшего возлюбленного, зато настойчиво просила брата найти и вернуть ей ее письма к князю: «Багратион клялся мне сотни раз, что уничтожил письма, но я, зная его характер, всегда сомневалась в правдивости его клятв» . И вновь Екатерина старалась надавить на брата: он ведь не был заинтересован в том, чтобы его сестра оказалась втянутой в «компрометирующий ее скандал». Александру пришлось заняться поисками писем, продолжавшимися несколько месяцев. Только в ноябре 1812 г. он смог успокоить сестру в том, что не осталось никаких опасных для нее документов. Пылкие признания в любви, которые Екатерина вновь посылала своему брату в сентябре — октябре 1812 г., критикуя одновременно его политику были продиктованы страхом: связь с Багратионом могла открыться и повредить ее репутации как политика, а также расстроить намечавшийся к тому времени брак с Георгом Ольденбургским. Когда Александр подтвердил ей, что Багратион сжег перед смертью все компрометирующие ее документы, Екатерина вздохнула свободно. Теперь она могла лишь умиротворенно вспоминать об «ошибках своей юности». Если князь Багратион, который был вдвое старше княжны, получал от нее такие же страстные любовные письма, какие она посылала брату Александру, то можно представить себе, как он был смущен и доволен.