Бах - читать онлайн книгу. Автор: Марк Лебуше cтр.№ 13

Кроме того, пребывание в Любеке дало Баху возможность побывать на больших концертах вокальной музыки, прославивших этот город. Их ввёл в обычай Тундер, предшественник Букстехуде. Abendmusiken были большими религиозными концертами, отличными от церковной службы с хором и музыкальным сопровождением. Это открытие окажет решающее влияние на будущее творчество молодого человека… Как пишет Жиль Кантагрель, «Abendmusik станут для Букстехуде в церкви Святой Марии эрзацем оперы, каким для Баха станут Страсти в церквях и светские кантаты на улицах Лейпцига». Под стать церкви, в которой они проводились, эти музыкальные произведения зачастую звучали монументально. Чтобы придать им ещё больший размах, Букстехуде выстроил дополнительные хоры вокруг большого органа. Таким образом, хор и оркестр зазвучали ещё мощнее, возвышая душу и усиливая набожность.

Abendmusiken в основном разворачиваются во время Филиппова поста, когда лютеранское богослужение в ожидании Рождества не предусматривает служб с большим музыкальным сопровождением. В начале зимы 1705/06 года, когда Иоганн Себастьян находился в Любеке, эти представления, однако, получили одну особенность. В Вене 5 мая 1705 года скончался император Леопольд I Габсбург. После похорон имперский сейм избрал его сына Иосифа I. Город Любек просто должен быт отметить оба события яркими мероприятиями.

Сначала — рыдания: 2 декабря 1705 года был представлен «Дворец скорби» («Castrumdoloris»), чтобы оплакать почившего в бозе государя. В двух шагах от пляски смерти поставили высокий катафалк, концерт позволил выплеснуться слезам, и общество принялось усердно проливать их. На следующий день, 3 декабря, — благодарственный молебен с «Храмом чести» («Templum honoris»), приглашающим порадоваться восшествию на престол нового государя.

Иоганн Себастьян наверняка знал о существовании этих двух представлений, раз выбрал именно такое время, чтобы отправиться в город Букстехуде. Можно предположить, что он участвовал как музыкант в этих грандиозных церемониях хотя бы ради того, чтобы оплатить своё проживание. Это был случай посмотреть, как делаются подобные постановки и как человеческие чувства можно выразить в «игре» голосов. Как это далеко от жалкого хора Арнштадта и его ворчливых учеников, извлекающих из своих инструментов козлиное блеяние! Но, увы, тюрингский город не может себе позволить такие Abendmusiken, поскольку всё это, как и опера, очень дорого стоит, и Букстехуде, кстати, изворачивался как мог, чтобы найти меценатов, способных оплатить такие представления.

Но хотя путешествие Баха в Любек до сих пор служит сюжетом для литераторов, Abendmusiken — не единственная тому причина. Чаще всего поднимают два вопроса.

Не было ли подлинной причиной путешествия то, что Иоганн Себастьян попросту метил в преемники старого Букстехуде, поскольку об этом говорили в Арнштадте, на собраниях клана Бахов? Место было престижное: в августе 1703 года на ту же тему заговорили с Маттезоном и Генделем, которые тоже побывали в Любеке. Поиграв на органах и клавесинах, почтительно послушав маэстро, оба друга отказались от предложения. Вот как Маттезон объясняет свой отказ: «Однако, когда он выставил условием заключение брака, к которому ни один из нас не испытывал ни малейшей склонности, мы откланялись после многих похвал и чествований».

Из этого краткого отрывка чаще всего делают вывод, что условием для преемника органиста была женитьба на его родной дочери, но главное, что оная девица обладала отталкивающей внешностью, заставившей сбежать обоих друзей… Как и Иоганна Себастьяна два года спустя!

Однако такое утверждение ни на чём не основано. Конечно, в Любеке тогда существовало брачное условие, которое позволяло заключить брачный договор с дочерью человека, передающего своё «дело», будь то органист, цирюльник, сапожник или ремесленник. Такое условие предполагало, разумеется, согласие девицы. Не будучи главным, оно вполне соответствовало принятому тогда обычаю: кстати, Букстехуде сам женился на дочери Тундера, своего предшественника в церкви Святой Марии. Сегодня такой обычай кажется нам противозаконным, однако тогда был выгодным, поскольку обеспечивал относительный достаток семье человека, покидающего свою должность.

При этом у нас нет никаких сведений о внешности дочерей Букстехуде — три из семи ещё не были замужем! Маттезон ничего не говорит на этот счёт, и мы знаем, что Гендель окончил свою жизнь в Лондоне закоренелым холостяком. Что до отношений Иоганна Себастьяна с этими особами, о них речи тоже не идёт, как и о его намерении получить должность органиста в Любеке. Между тем преемник Букстехуде Кристиан Шифердеккер (1679–1732) действительно женился на одной из его дочерей — Анне Маргарите.

Второй вопрос касается пресловутого секрета, который старый мастер якобы передал юному ученику. Одна фраза из биографии, написанной Форкелем, сгущает тайну: на протяжении всего пребывания в Любеке Бах якобы был «тайным слушателем» Букстехуде. На самом деле это выражение точнее перевести как «внимательный слушатель», каким и являлся Бах. Надо ли говорить о пути посвящения с целью передачи скрытой истины? Принадлежности к движению розенкрейцеров или увлечении символикой чисел? И тут мы тоже идём по ложному следу. Поступок Иоганна Себастьяна продиктован законами искусства и, возможно, психологии, поскольку, чтобы продолжать свою карьеру и заниматься творчеством, требовалось получить благословение мастера, который посвятит тебя в профессию. И неосознанным образом — одобрение человека, заменившего Баху отца после долгих лет юности и становления, когда ему так не хватало рано исчезнувшей из его жизни отеческой руки Иоганна Амброзиуса. Верно одно: хотя Иоганн Себастьян и не унёс с собой из Любека тайны розенкрейцеров или секрета Святого Грааля, его манера игры так радикально изменилась, что жители Арнштадта это очень скоро заметят.

Уже четыре месяца, как он ушёл! Хотя в принципе должен был отлучиться всего на четыре недели! В Арнштадте вернувшегося Баха приняли, мягко говоря, более чем прохладно. И хотя Иоганн Себастьян ответил допрашивавшей его консистории, что «был в Любеке, с тем чтобы там узнать кое-что по части своего искусства», это явно не обнадёжило власти, шокированные новой манерой игры органиста. Судите сами:

«Ставим ему на вид, что до сих пор он делал в хорале много странных вариаций, примешивал к оному много чуждых звуков, что приводило общину в смущение. В будущем, если он вздумает вставить какой-нибудь чужеродный тон, то пусть [как следует] выдерживает оный, а не перебрасывается слишком поспешно на что-нибудь другое, а тем более не следует, как он до сих пор имел обыкновение делать, играть перечащий тон».

Вместо того чтобы чинно аккомпанировать молитве верующих, органист вводит иной ритм, вносит внезапные и дерзкие перемены в привычное течение службы. И хотя точно определить период его деятельности как композитора в годы становления довольно трудно, нельзя не подумать, что первые звуки «Токкаты и фуги ре минор», популярной и сегодня — пример влияния Букстехуде, — застигли первых слушателей врасплох. Это произведение — врата нового, словно сама судьба замкнула двери за годами ученичества Баха и подвела его к новому творческому пути. Уши добрых лютеран, привыкших к некоему однообразию, к убаюкивающей мелодии хоралов, не выдержали такого эстетического шока…