Юрий Поляков. Последний советский писатель - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Ярикова cтр.№ 131

«Стыдно. Пожалуй, именно это слово наиболее полно передает то состояние, в котором ныне пребывает любой здравомыслящий человек, если он воспринимает Россию как Отечество, как свой дом, а не дешевую ме-блирашку, откуда можно в любой момент съехать, прихватив с собой казенный табурет с жестяной биркой на боку.

…Мне стыдно, что президент устал. Во всех смыслах. Достаточно, даже не обладая специальными знаниями, взглянуть в его лицо, появляющееся на телеэкране.

…Мне стыдно за наш разогнанный парламент. <…> В их кобуре, которую они так значительно оглаживали, пикируясь со своими исполнительными противниками, оказался огурец. А ведь это фактически те самые люди, что в 91-м активно участвовали в августовских игрищах. Они же отлично знают, как это делается. Они же знают, что подвыпившую массовку можно объявить героическими защитниками, а можно — обнаглевшей чернью и люмпенами. Все зависит от того, кто обладает «Останкино». Да, большую часть парламента нужно было давно выгнать из политики за профнепригодность без выходного пособия! Но разгонять парламент — это совсем другое…

Мне стыдно за нашу отечественную интеллигенцию — она так и осталась советской в самом неизъяснимом и неисчерпаемом смысле этого слова. <…> Ее задача — помочь правильно установить парусную систему государственного корабля, а не дуть в паруса, лиловея от натуги и стараясь, чтобы их усердие заметил если не капитан, то хотя бы старпом…»

Вот как автор вспоминает сегодня о том времени:

«…Поздно вечером, почти ночью 2 октября мы возвращались с дачи в Москву. Всюду стояли омоновцы и бронетехника. Из автомобильного приемника демократы визжали о коричневой угрозе и необходимости раздавить гадину. На Беговой у самого поворота на Хорошев-ку меня остановили ребята в касках и бронежилетах, не то калмыки, не то башкиры. В Москву нарочно стянули части из регионов, где плохо понимали, что происходит в столице. Они потребовали выключить мотор и предъявить паспорт. Я ответил, что у меня сдох аккумулятор и снова я ни за что не заведусь. Они наставили на меня автоматы и повторили требование. Алина, ей было тогда тринадцать лет, испугалась. Наталья пыталась крикливо вмешаться, но я успокоил и заглушил машину. Проверив и убедившись, что я, в отличие от них, прописан в Москве, они отпустили нас, даже любезно оттолкали не заведшуюся машину к бензоколонке, где мы ее оставили и пошли домой пешком.

Прошляпив переворот 1991-го в Коктебеле, я не мог не увидеть своими глазами то, что происходило на Краснопресненской набережной, и весь следующий день провел у Белого дома. Танки, приседая, лупили по Верховному Совету. Народ улюлюкал. Периодически на крышах соседних домов мелькали черные фигурки. Все показывали пальцами и кричали с недоверием: «Снайперы!» А потом кого-то — ротозея или спецназовца, с простреленной головой — спешно уносили к «скорой помощи».

На следующий день я пошел на Цветной бульвар в редакцию газеты «День», чтобы взять номер с моим фрагментом «Демгородка». Но редакция была уже разгромлена. Вход охраняли несколько интеллигентного вида молодых людей, одетых в новенький импортный камуфляж.

— Вы куда, гражданин? — спросил, картавя, старший, кучерявый толстячок.

— В газету.

— В какую?

— «День»…

— А вы, собственно, кто? — Они начали окружать меня.

— Хотел дать объявление…

— A-а… Уходите и запомните: газеты «День» больше нет и никогда не будет. Проханов скрылся, но мы его поймаем.

Я понял, что мне сейчас в лучшем случае просто накостыляют, и ушел. Под впечатлением от увиденного я одним духом написал статью «Оппозиция умерла» и отнес в «Комсомолку», которой тогда руководил понимавший меня Валерий Симонов, к сожалению, вынужденный вскоре отдать газету Владиславу Фронину. А потом мы снова уехали на Зеленоградскую, и у нас там жил несколько дней, скрываясь, чудом вырвавшийся из Белого дома Сергей Бабурин, с которым я познакомился в редакции «Правды» или «Гражданина России», не помню. Мы соблюдали, конечно, конспирацию, но бурно выпивали, спорили, горячились, и он, раздевшись и светясь своим дородным белым телом, шел остудиться к речке. Соседи, прибегая ко мне, спрашивали свистящим шепотом: «Это Бабурин или нам показалось?» — «Показалось». — «Ясно!» — с пониманием кивали они. Никто, кстати, не донес…»

Статья «Оппозиция умерла. Да здравствует оппозиция!» появилась в «Комсомолке» 7 октября.

…………………..

…Под выстрелами толпа любопытствующих дружно приседала. Потом кто-то начинал показывать пальцем на бликующий в опаленном окне снайперский прицел. Били пушки — словно кто-то вколачивал огромные гвозди в Белый дом, напоминавший подгоревший бабушкин комод. А около моста, абсолютно никому не нужный в эти часы, работал в своем автоматическом режиме светофор: зеленый, желтый, красный…

Вечером торжествующая теледикторша рассказывала мне об этом событии с такой священной радостью, точно взяли рейхстаг. Что это было на самом деле — взятие или поджог рейхстага, — покажет будущее. Однако кровавая политическая разборка произошла. В отличие от разборок мафиозных, в нее оказались втянуты простые люди, по сути, не имевшие к этому никакого отношения. Я не политик, я — литератор и обыватель. Мне по-христиански жаль всех погибших. Нынешним деятелям СМИ и тому, что осталось от нашей культуры, когда-нибудь будет стыдно за свои слова о «нелюдях, которых нужно уничтожать». А если им никогда не будет стыдно, то и говорить про них не стоит. <…> Я слушал и участвовал в разговорах людей, толпившихся у Белого дома, на Смоленке, у Моссовета. Правда, в последнем месте спорящих часто отвлекала от разговоров обильная гуманитарная помощь, раздававшаяся прямо с грузовиков. Так вот: того единодушия, которым отличаются комментаторы ТВ, там не было. Большинство склонялось к тому, что виноваты и те и другие.

Противостояния президента и парламента, двоевластия больше нет, но то неоднозначное отношение к происходящему в стране, которое это противостояние символизировало, осталось. <…> Поляризация в обществе осталась. Поэтому сейчас нужна не сильная рука, а мудрая голова!

Как справедливо заметил Сен-Жон Перс, плохому президенту всегда парламент мешает. <…> Итак, оппозиция, пошедшая в штыковую контратаку, уничтожена. Закрыты оппозиционные газеты, передачи, возможно, будут «закрывать» неудобно мыслящих политиков и деятелей культуры… Создатели политических мифов не любят оттенков: у врага в жилах должна течь не кровь, а серная кислота — желательно поконцентрированнее. <…> Я хочу воспользоваться неподходящим случаем и сказать о том, что я — в оппозиции к тому, что сейчас происходит в нашей стране.

…………………..

Отметим не только бесстрашие автора, но и первое появление в его текстах имени Сен-Жон Перса, который через 15 лет станет одним из главных, хотя и заочных, героев иронической эпопеи «Гипсовый трубач».

Статья вызвала бурю эмоций, по рукам ходили ксерокопии, о ней говорили, в том числе во власти, и можно лишь догадываться, как ее там оценивали. Через два десятка лет, в предисловии к книге избранной публицистики «Лезгинка на Лобном месте», Поляков так описал коллизии того времени: