Экзамен. Дивертисмент - читать онлайн книгу. Автор: Хулио Кортасар cтр.№ 54

– И – ничего, слабое напряжение, – сказал Хуан. Он снял пиджак, засунул его меж балясин перил, засучил рукава. Он был весь в поту, и Клара стала протирать ему лицо одеколоном. Другие студенты последовали примеру Хуана, и репортер заметил рыженькой, что она почувствовала бы себя намного удобнее, если бы сняла блузку, и что в противном случае ее подстерегает опасность внезапного самовозгорания. Потом рассказал ей о психических гибридах, чем сразу же возбудил ее интерес. Никто не видел, как профессор вышел из деканата, но неожиданно он возник около стола смотрителей в сопровождении менее толстого смотрителя, нагруженного свитками из плотной бумаги. Чтобы свитки не рассыпались, он вложил их в плетеную проволочную корзину.

– Похоже на букет калл, – сказал Андрес Кларе. – Смотри, какое блистательное упрощение формы. Обрати внимание: бюрократия всегда стремится имитировать искусство.

– И, в общем, достигает цели: значительная интонация, элегантная игра пластических форм, – сказала Клара, глядя на Андреса с —

да, с благодарностью, желая донести до него свое чувство, быть рядом, оставаясь ужасно далекой из-за усталости, совсем раздавленной и сраженной —

– Не надо таких слов, – сказал ей Хуан. – Если только ты не собираешься выступить в «Голосе смотрителя», – так, наверное, должен называться журнал, издающийся на Факультете. Но что же, в конце концов, происходит? – закричал он, влезая на скамью.

Смотрители уставились на Хуана (злобно), но профессор продолжал тихим голосом отдавать распоряжения, боязливо косясь на галерею, где свет в конце концов погас совсем. Одна близняшка уселась на пол в ногах у репортера, а другая попросила у Клары одеколон. «Ей плохо, – подумал репортер. – Как бы ее не начало рвать». Он сказал это Андресу тихо, и тот принялся расталкивать студентов, сидевших рядом, и тех, что сидели поодаль, —

если только можно сказать «поодаль» о людях, сбившихся в плотную массу вокруг стола, поверхность которого казалась дном колодца, знаете, такая неприятность на фоне общей, —

чтобы до девушки, почувствовавшей себя дурно, доходил воздух.

– Нет, нет, рвать ее не будет, – сказал Андрес репортеру. – А ты что волнуешься?

– Знаешь, я совершенно не выношу, когда блюют.

– Полагаю, – сказал Андрес, – это оттого, что рвота представляет собой реверсию. Рвота ассоциируется с Люциферовой виной, с титаномахией. Обрати внимание, что мифология бунта есть космическая рвота. Когда мы извергаем в рвоте съеденное, мы выполняем естественный акт, который неясным образом совпадает с потаенным человеческим желанием – желанием послать природу к чертям собачьим со всеми ее жареными вырезками и салатами.

– Ты потрясающий, – сказал репортер.

– Я открою тебе огромный секрет, – сказал Андрес. – Грех состоял не в том, что Ева съела яблоко, а в том, что она его сблевнула.

– Слезьте со скамьи! – закричал толстый смотритель Хуану.

– Неохота, – сказал Хуан. – Видишь, Андрес, ну и типы.

– Погляди, что там на улице, – попросил репортер, и ему пришлось кричать, потому что студенты пришли в возбуждение и задвигались, зашумели, а воздух поглощал слова —

хотя репортер имел в виду сирену «скорой помощи» (или пожарной машины), которая непрерывно и пронзительно ревела, проезжая совсем рядом —

– Ну и дела, – сказал Хуан. – Нашествие варваров. И, разумеется, свет гаснет. Blackout! ^[89]

Никто не двинулся, однако в темноте жара казалась гуще, и все заметили (и отметили), что воздух стал смердеть еще больше. Близняшка тихо постанывала на полу. В полутьме голова ее оттягивала Кларину руку, Клара наклонилась над ней с платком, смоченным в одеколоне. Шум нарастал, крики, хоть и шутливые, звучали все громче. Резкий щелчок, словно удар хлыста, стон —

ах, так-разэтак, сволочь —

старик, это не я на тебя наступил —

Кто-то чиркнул спичку, игривый смех рыженькой – это репортер пощупал на ней блузку, поцеловал в затылок, прижал к себе и почувствовал, как горячей волной его обдал запах ее волос, ее кожи, —

спички —

паломники в Эммаусе —

– Черт подери!

– Слушайте, ребята, перестаньте, тут все-таки женщины.

Близняшка на полу плакала. Андрес испугался, как бы в этой свалке на нее не наступили, и встал рядом с ней, раскинув руки в стороны. Хуан смеялся где-то наверху, и, когда чиркнули спичкой, все увидели его, стоящего посреди лестницы: волосы взлохмачены, грудь нараспашку. Внезапно деканат осветился, кто-то постучал в дверь три раза, четыре. Лампочка слабо осветила ближайшую к ней группку, стол смотрителей был едва различим, лишь белели свитки в корзине. В деканате зазвонил телефон, и толстый смотритель, чертыхаясь, пошел взять трубку. Звонки прекратились, и тут же воцарилась тишина, лишь в унисон прозвучал плач близняшки и хохот Хуана на лестнице. Голос смотрителя доносился приглушенно, однако доносился:

– Да, сеньор —

добрый вечер, сеньор —

нет, сеньор —

думаю, что так, сеньор —

мне кажется —

добрый вечер —

надо полагать, сеньор —

значит —

как прикажете, сеньор —

да, сеньор —

– «Голос смотрителя»! – прокаркал Хуан. Вверху засветилась оранжевая полоска, стала шире, остановилась, мерцая —

свет —

– Мне лучше, – сказала близняшка. – Одеколон помог, спасибо.

Свет —

сию минуту, сеньор —

свет в тумане – это не дым – пар от тел, но только плотный —

– Это дым, – сказал репортер, глядя на рыженькую, которая приводила себя в порядок, посмеиваясь. – Под потолком полно дыму.

Игроки снова сдали карты, послышались три щелчка, один за другим, словно удары хлыстом, вызывающий крик игрока, довольное кошачье урчание близняшки на полу, которая подымалась на ноги с помощью сестры и Клары. Никто не ждал, что смотритель вернется так скоро, —

никто не думал, что этот смотритель и другой, который глядел на свет и скреб в затылке —

– Человеческое море, – сказал Хуан, стоя у перил. – Андрес, у тебя плешь. А у тебя, репортер, перхоть в волосах. Но ты, Клара, как ты красиво смотришься, я тебя боготворю!

– Хватит, – сказала Клара. – Иди сюда и успокойся.

– Я тебя всеобожаю, – кричал Хуан. – Многообъемлю! Я тебя разноцвечу, я тебя переосознаю!

– Невероятно, – сказала близняшка. – Уже половина десятого. Пойди позвони маме, Кока.

– Откуда? У дверей сторож, и потом на улицу идти я…

– Ладно, я пойду сама.

– Нет, пойдем вместе…