Безбилетный пассажир  - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Данелия cтр.№ 70

Вместе с итальянским сценаристом Рудольфо Сонего мы работали над сценарием для Михаила Калатозова. По работе прилетели в Тбилиси. В аэропорту нас встретил корреспондент телевидения, взял у меня короткое интервью. Потом он попросил Сонего сказать несколько слов обо мне. Рудольфо сказал… Тот корреспондент решил сделать обо мне фильм и пошел к Кикабидзе, чтобы и он, как Сонего, тоже что-нибудь обо мне рассказал. А Буба говорить отказался:

– Это не моя профессия. Моя профессия – петь.

^{“Мимино”. На съемках в деревне Шинако. Оператор Анатолий Петрицкий, Кикабидзе и я.}

^{“Мимино”. Л. Куравлев, Ф. Мкртчян и Буба.}

^{“Совсем пропащий”. На съемках.}

И впервые спел новую песню, впоследствии ставшую шлягером, – «Фаэтонщик».

Когда этот фильм показали по грузинскому телевидению, на телевидение каждый день стали приходить тысячи писем с просьбами повторить передачу «О кинорежиссере Данелия»: все хотели еще и еще раз послушать «Фаэтонщика» в исполнении своего любимца. Ну, и показали этот фильм раз двадцать. А поскольку в начале передачи я каждый раз чего-то мямлил, зрители запомнили и мою физиономию. Когда я в следующий раз прилетел в Тбилиси, меня уже знал в лицо весь город: и шоферы такси, и продавцы, и официанты в ресторанах, и прохожие.

На роль доктора Левана мы планировали взять Серго Закариадзе – если он согласится. К тому времени Закариадзе уже сыграл главную роль в знаменитом «Отце солдата», был депутатом Верховного Совета СССР, директором театра, сам ставил спектакли, много снимался у нас и за рубежом… С ним дружил сам Брежнев. В общем, очень важная персона.

С Серго я был знаком с детства: Закариадзе играл в памятном мне фильме «Георгий Саакадзе» Шадимана одну из главных ролей. Я сам отвез ему сценарий. Закариадзе прочитал, позвонил и сказал, что сниматься согласен.

Еще до съемок Дато меня предупредил, что Закариадзе – артист жадный, ему надо, чтобы его герой как можно больше находился на экране. И рассказал, что во время съемок «Отца солдата» в сцене, где герой с другими солдатами ползет по-пластунски, Закариадзе прополз с такой скоростью, что оказался первым у камеры и закричал «Ура!» прямо в камеру. А ведь вместе с ним ползли молодые спецназовцы, а ему было уже далеко за шестьдесят. Так что съемки надо строить так, как будто для нас главное – снять Закариадзе.

И в первый же день, когда мы стали снимать сцену в аптеке, я в этом убедился. Сначала сняли кадры, где был занят Закариадзе. А потом стали настраиваться на крупный план Бенжамена.

– А зачем крупный план Бенжамена? – насупился Закариадзе. – Бенжамена и так каждый день снимают, а это сцена про Левана!

^{Мы с С. Закариадзе.}

^{“Не горюй”. Рабочий момент.}

В сцене «Сватовство» снимали «восьмерку» Леван – Софико («восьмерка» – это когда беседуют два человека, видно спину и затылок одного и лицо другого. А потом наоборот). Начали снимать с плана Закариадзе – Софико стояла спиной к камере. Потом стали снимать Софико – Закариадзе к нам спиной. А когда Софико произнесла свой текст, Закариадзе незаметно передвинулся так, что к концу сцены в кадре он опять был к нам лицом, а от Софико – один затылок.

Пришлось приноравливаться: отсняв Закариадзе, я говорил, что съемка окончена. А когда Закариадзе уходил я доснимал крупные планы Софико или Бубы.

Работать с Закариадзе мне было непросто: он играл, как мне казалось, слишком ярко, и мне все время хотелось его «пригладить», «причесать». Но он не поддавался. Потом, уже в готовом фильме, я понял – так и надо было.

И с самого начала мы по-разному видели роль Левана. По сценарию, Леван – сельский доктор, скорее шарлатан, чем врач. Он выписывает больным очень много лекарств, этим и зарабатывает. Пользы от его лекарств никакой, правда и вреда нет. Но человек Леван добрый: делится достатком с бедными. Я представлял себе Левана в кавказской рубашке, в мягких сапогах, в сванской шапке – деревенским врачом.

– Нет, – сказал Закариадзе. – Это неправильно. Он же придумывает мудреные диагнозы, произносит, якобы по-латыни, названия несуществующих лекарств, он хочет произвести на пациентов впечатление образованного человека. Значит, и одет он должен быть соответственно, в визитке, в накрахмаленной рубашке, с галстуком… Это вот Бенжамен – Закариадзе показал на Бубу – настоящий врач, он может одеваться как хочет.

И я понимал, что он прав. Но мы почти год писали сценарий, и я год видел Левана-Закариадзе в этой кавказской рубашке и сванской шапочке. А деревенский доктор в сюртуке для меня чужой человек – наш Леван так не одевался.

Но – черт его знает! – Закариадзе умный, опытный. И для пробы мы сняли, как он хотел – Леван в визитке. Посмотрел я и понял – все-таки не то. И в фильме мы одели Левана так, как я себе и представлял. Иногда интуиция подсказывает вернее, чем логические доводы.

Только Закариадзе легко не сдавался.

– Ладно, – сказал он. – Я оденусь, как ты хочешь. Но в последней сцене, в тризне, Леван должен быть в визитке. Я на этом настаиваю.

Я сразу согласился:

– Так и сделаем.

– Но сюртук должен сидеть на нем идеально. И поэтому давай договоримся: мы не берем то барахло, что валяется в костюмерных киностудий и театров, а заказываем сюртук там, где умеют их шить. Скажем, в пошивочной Большого театра.

– Сергей Александрович, – взмолился директор фильма Герман Гвенитадзе (по кличке Мимино, отсюда и название фильма), – лучше всего сюртуки шьют в Риге.