Безбилетный пассажир  - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Данелия cтр.№ 72

– Скажи, что заболел! Пропадаю, спаси, будь другом!

И Женя прилетел. Вырвался всего на три дня – на дольше не смог: группа «Чайковского» улетала во Францию. Чтобы уложиться в этот срок, пришлось работать круглосуточно и значительно сократить роль Солдата. Вычеркнули его из сцены «Леван с больными мчится спасать Бенжамена». И из «Тризны». Тогда я очень переживал, что Солдата в этих сценах нет. А сейчас привык.

Когда съемки фильма кончились, я пошел к Бондарчуку и положил перед ним договор:

– Вот здесь написано про штрафные санкции. Что будем делать?

Бондарчук достал две трубки:

– Одну из них мне подарил Лоуренс Оливье. Она очень дорогая.

– А которую он подарил?

– А это ты сам решай.

Я долго думал, выбирал то одну трубку, то другую… В тот день так и не выбрал. На следующий день Бондарчук опять положил передо мной две трубки:

– Одну из них подарил мне Юл Бриннер (Бондарчук снимался с ним в югославском фильме).

Я опять выбирал-выбирал, так и не выбрал.

А на третий день Бондарчук достал всего одну трубку и дал мне.

– А эту кто подарил?

– Никто. Я ее сам купил. Это моя любимая трубка, и поэтому я дарю ее тебе.

Племянника Бенжамена Варлаама нашли так: выбирали натуру, ехали по Хлебной площади, и я увидел из окна машины рыжего носатого мальчишку. Говорю Дато Кобахидзе:

– Вон Варлаам. Познакомься с ним.

Дато пошел к мальчишке. Мальчишка убежал. Дато побежал за ним. Вернулся – держится за лоб: мальчишка засветил ему половой щеткой между глаз.

Мы запомнили, где наш Варлаам живет и вечером поехали разговаривать с родителями. Договорились.

Оказывается, мальчик так сурово обошелся с Дато потому, что родители строго-настрого запретили ему разговаривать с чужими людьми, припугнув, что чужие забирают доверчивых мальчиков и варят из них мыло.

В первый же съемочный день я забрал «Варлаама» с собой обедать. Обедать я ездил к Верико: после желтухи мне была прописана строгая диета, моя жена Люба даже приехала из Москвы, чтобы мне готовить.

^{“Не горюй”. Варлаам и Софико.}

^{“Не горюй”. Леонов, Софико и Варлаам.}

Пообедали мы в гостиной и вернулись на съемку. А вечером, когда за мальчиком пришел отец, «Варлаам» тут же похвастался, что обедал сегодня в шикарном ресторане.

Всю свою жизнь он провел в маленькой комнатке в коммуналке и даже представить себе не мог, что такие большие комнаты, как у Верико, могут быть в жилом доме.

Когда мы потом снимали «Варлаама», мальчишки, толпившиеся вокруг съемочной площадки, говорили:

– И чего взяли такого носатого? Красивее, что ли, не могли найти?

– Меня выбрали не по носу, – с достоинством отвечал «Варлаам», – а по уму и таланту.

В сцене тризны благородный старик говорит, обращаясь к Луке: «Прекрасные поминки, не правда ли»?

Старика сыграл князь Кобулов.

Он был настоящий князь. До революции служил в Преображенском полку, после революции его каким-то чудом не расстреляли и приютили на студии «Грузия-фильм». Он числился консультантом – по костюмам, по манерам, по упряжи, а иногда и снимался в массовке.

Когда Кобулов появился у нас на съемочной площадке, то первым делом взял меня под руку, отвел в сторонку и доверительно сообщил:

– Георгий Николаевич, вы не думайте, что Распутина убил Юсупов. Юсупов ни при чем. Распутина убил Пуришкевич. Клянусь честью!

И с этой фразой он подходил ко мне всякий раз, когда считал, что я свободен. Например, когда на съемочную площадку доставили омнибус, у которого не крутились колеса. Пока ассистенты пытались с омнибусом что-то сделать, я стоял и чуть не лопался от злости. Или когда Закариадзе отказался сниматься, а я сидел и думал, кем его заменить. И когда в горах выпал снег – что очень редко бывает – и надо было срочно снимать, а наш «лихтваген» забуксовал, застрял в снегу, ни туда, ни сюда. Машина тяжелая, мы стояли и решали, как ее вытаскивать – может, вездеход у военных попросить? А тут ко мне опять князь Кобулов со своей версией о невиновности Юсупова. И опять клянется честью. Я не выдержал и тоже поклялся честью, что никогда, ни при каких обстоятельствах больше не буду думать, что Юсупов убил Распутина. Никогда!

Князь поверил мне и больше с этим вопросом не возникал.

Из рассказов Чиаурели. Спиртное князю было противопоказано – выпив рюмочку-другую, он совершенно терял над собой контроль. Еще до революции он, позволив себе в буфете на балу две рюмки водочки, устроил страшный скандал. С тех пор он не пил.

После того как Кобулов проработал на киностудии несколько месяцев, жена ему сказала, что нужно пригласить в гости студийное начальство: «У них так положено. Когда они для тебя что-то делают, ты потом должен обязательно их угостить».

Кобулов занял денег, купил продукты, привез из деревни бочонок хорошего вина и позвал в гости директора студии, парторга и ведущих режиссеров. Поднимали тосты за Советскую власть, за советское кино, за Советскую Грузию, за дружбу между русским и грузинским народом…

Чтобы перелить вино из бочонка в кувшин, надо немного вина отсосать через трубочку. Кобулов на кухне отсосал вино через трубочку и наполнил большой кувшин вином. Когда его допили, снова пошел на кухню и опять отсосал вино. А в третий раз, когда Кабулов пошел на кухню за вином, вернулся уже без кувшина, но с маузером в руке. Остановился в дверях и скомандовал:

– Встать!

Все встали.

– В одну шеренгу становись!

Все выстроились.

– Нале-во! Большевистская сволочь, из моего дома к (такой-то) матери шагом марш! Считаю до трех! Раз! Два!

И все оказались на улице.

В этот же день на студии собрали партбюро. Начали с гневных речей, а потом подумали… жалко дурака! И решили: маузер считать не огнестрельным оружием, а реквизитом (поскольку в нем не было ни пружины, ни бойка), с киностудии князя не увольнять, но категорически запретить ему пить и перевести из консультантов в конюхи (временно).