Безбилетный пассажир  - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Данелия cтр.№ 50

И вся Франция по радио услышала испуганный Галин возглас:

– Ой, Георгий Николаевич, это он про секс!

– Мадам Польских разрешает задать вопрос, – перевел Шкаликов.

Американец что-то спросил, и Галя, не дожидаясь перевода, твердо заявила:

– Не волнуйтесь, мистер! С рождаемостью в СССР все в порядке!

– Галина Александровна, – прошипел Шкаликов. – Он спрашивает, сколько тебе лет.

На вид тогда Гале было шестнадцать-семнадцать.

^{Канны. 1963 год. Пресс-конференция. Мы с Галей Польских отвечаем на вопросы.}

^{Канны. В. Е. Баскаков, Г. Польских и я.}

Главная достопримечательность Каннского фестиваля – знаменитая ковровая дорожка на лестнице в фестивальный кинотеатр. По ней поднимаются звезды. И перед этой лестницей все время в любую погоду с утра до ночи стоит тысячная толпа. Прежде чем попасть на лестницу, надо пройти сквозь кордон полицейских. Пускают только по аккредитации и только в «бабочках».

У меня болезнь – если фильм мне не нравится, дольше десяти минут я его смотреть не могу, ухожу. В первый же раз, когда я сбежал из зала и вышел на лестницу, раздались приветственные выкрики и аплодисменты. Оглянулся – кроме меня, на лестнице никого нет. Меня приветствовали! Раз я стою на ковровой дорожке с аккредитацией на груди и в «бабочке», значит, я не хрен собачий, а кто-то… Я помахал рукой, сбежал по лестнице, дал несколько автографов и пошел купаться.

Все-таки приятно, что фанаты кино на Каннском фестивале еще глупее, чем наши.

И так повторялось почти каждый день. В Каннах я потом бывал несколько раз и должен сказать, что неинтересных и занудных фильмов на этом фестивале ничуть не меньше, чем на любом другом.

В тот раз на Каннском фестивале до конца я досмотрел только три фильма: японский «Женщина в песках», французский «Шербурские зонтики» и «Я шагаю по Москве» (два раза, на утреннем и вечернем просмотре), Как оказалось, вкус жюри совпал с моим – главный приз получили «Шербурские зонтики», специальный приз – «Женщина в песках», а «Я шагаю по Москве» отметили за оригинальную режиссуру.

В Каннах нас пригласил на ужин западногерманский дистрибьютер Сергей Гамбаров – с ним я познакомился в Карловых Варах.

Родители Гамбарова эмигрировали из России еще до революции. Гамбаров занимался прокатом советских фильмов в Европе, а на фестивалях опекал наши делегации.

В Каннах Гамбаров заехал за нами на такси и повез всю делегацию (Баскаков, Шкаликов, Польских, Данелия) – отведать французской ухи в рыбный ресторан, хозяйка которого была его старой приятельницей. После десерта Гамбаров спросил, что бы мы хотели посмотреть.

– Стриптиз, – сказал я.

– Нет, на стриптиз я с вами не пойду. Все советские сначала просят повести их на стриптиз, а потом говорят «фу, какая гадость»!

– Я не скажу, – пообещал я.

Гамбаров посмотрел на Баскакова.

– Ну, раз делегация хочет… – пробурчал Баскаков.

Хозяйка ресторана оказалась и хозяйкой маленького стриптиз-клуба «Мулен-руж», и она повезла нас в этот клуб на своем «Ситроэне». Когда вылезали из машины, я замешкался, Миша Шкаликов захлопнул дверь и прищемил мне палец – боль такая, что круги в глазах. Пришел в себя в маленькой артистической комнате, куда отвела меня хозяйка: стою у стола в смокинге и при «бабочке», держу палец в бокале виски со льдом. А вокруг – полуголые девушки: белые, черные и желтые. И все жалеют меня…

Перевязали палец платком, и я пошел в зал. Зал был небольшой – столиков десять. Наша компания разместилась за столом у площадки. Хозяйка тут же заказала мне «дабл виски» – для обезболивания.

Первой вышла японка – она сначала подошла к нашему столу, спросила, как я себя чувствую, а потом поднялась на площадку, потанцевала и стала раздеваться.

По лицу Баскакова было видно, что ему уже очень хочется сказать «фу, какая гадость!», но сдерживается.

Следующей вышла негритянка. Она тоже подошла к нашему столу, ласково погладила меня по волосам и пошла раздеваться. И все остальные девушки сначала подходили ко мне, спрашивали, как я себя чувствую, а потом принимались за дело.

– Откуда они тебя знают? – спросил Баскаков.

– Как откуда? Мы же со Шкаликовым на два дня раньше вас приехали. Вот и изучали их быт, их нравы.

Хозяйка активно занималась моим лечением и все время заказывала мне «дабл-виски». Я не отказывался, пил, – и чем больше «вылечивался», тем большую нежность испытывал к «артисткам». И жалел их: бедные сестренки мои, чем вынуждены заниматься… И я взял такси, поехал в «Карлтон», сказал руководителю американской делегации Джеку Валенти, что согласен снимать в Голливуде фильм, взял аванс и поехал обратно в клуб. По дороге остановился, чтобы купить цветы. Продавщица стала торговаться…

– Гия, проснись, – разбудил меня голос Шкаликова.

Открываю глаза. Я лежу на кровати в своем номере, одетый… Рядом стоит Шкаликов.

– Десять часов. Иди завтракать, а то там закроют.

– Не хочу… Миш, я вчера как…

– Все нормально. Вот только о чем ты беседовал с…? – и Шкаликов назвал имя всемирно известной американской звезды. (Здесь я ее называть буду Джейн Смит.)

– Где? Когда?

– Вчера ночью, на лестнице.

И Миша рассказал, что они с Баскаковым довели меня до номера, потом он пошел к Баскакову переводить статью, а когда шел к себе, увидел: я и Джейн Смит сидим посередине лестницы, ведущей из вестибюля в ресторан, она плачет, а я ее утешаю и сопли платком утираю. Миша хотел меня увести, но личная охрана Джейн его отогнала.

– Разыгрываешь?

– Пить надо меньше. Как палец?

Я посмотрел.

– Ноготь чернеть уже начал.

– Ну, извини. Ладно, поправляйся. Пойду, газеты куплю, – и Миша ушел.

«Я сидел с Джейн Смит… Каким образом? Смит вчера прилетела в Канны, и по этому случаю был большой шухер. Перекрыли движение на набережной, у гостиницы стоял кордон из полицейских и с утра дежурила толпа любопытных… Да кто бы меня к ней подпустил?! И на каком языке я ее мог утешать? Нет, чушь собачья! Разыгрывает…»

Стук в дверь – Галя Польских:

– Георгий Николаевич, Миша сказал, вы плохо себя чувствуете, – она поставила на стол бутылку пива. – Вот.

– Это он прислал?

– Да нет, я здесь внизу в буфете купила, – и Галя пошла к двери. «Дура набитая! Здесь в двадцать раз дороже, чем на улице!», – подумал я.