Когда ад замерзнет - читать онлайн книгу. Автор: Алла Полянская cтр.№ 3

Я очень рано перестала плакать — по крайней мере, прилюдно.

— Ладно, завтра позвоню.

Рита ушла, а я заперла дверь и огляделась вокруг. Свисающая с высоченного потолка лампочка осветила убогого вида комнату, абсолютно пустую, если не считать табурета, на котором сидела старуха, и древней деревянной тумбочки, рассохшейся, с облупившейся краской.

Но мне хочется спать, и я достаю из коробки спальный мешок. Этот мешок я взяла из кладовки, где стояли папины туристские принадлежности — отчего-то не хотела оставлять его, потому что спальный мешок — это нечто очень личное.

Штор на окнах нет, и я раскладываю вокруг коробки с вещами и стелю на пол спальный мешок, поверх него бросаю свой плед и подушку, вытряхиваю из пакета одеяло. Это то, что я сегодня, уходя, забрала с собой, просто стянув с кровати. В углу возвышается узел с маминым постельным бельем и полотенцами, но пока мне хватит и этого.

Поесть бы чего… но это можно завтра, а сегодня я хочу спать.

Но каким-то образом в комнате уже светло, а я целую минуту смотрю в потолок, пытаясь понять, где я нахожусь и куда подевалась ночь. За дверью какие-то шаги, голоса — что там Рита мне о соседях говорила, что они хорошие? Ну-ну.

Я иду в закуток, где толчок и раковина. Представить себе не могу, что старуха жила в таком свинарнике десятилетиями. Я вообще не понимаю бытовую неаккуратность и безразличие к тому, что вокруг. Мой дом — моя крепость, а тут не крепость, а просто сарай.

В пакете, оставленном накануне Ритой, еще два пакета, в одном — моющие средства, губки для мытья поверхностей, резиновые перчатки, в другом — хлеб, сыр, апельсины, пакетик с чаем, коробка рафинада, шоколадка, пачка масла и баночка апельсинового джема с лавандой. Похоже, Рита понимает меня гораздо лучше, чем весь остальной мир.

И где-то среди коробок есть та, в которой литровая кружка, кипятильник и папин туристский нож.

Подоконники в этой квартире очень широкие, и я устраиваюсь на одном с большой эмалированной кружкой, в которой плещется чай. Хлеб с маслом и кусочком сыра — отличный завтрак, а потом я вымою здесь все, что можно вымыть, — у меня, конечно, нет невроза на почве порядка, но от мысли, что здесь остались какие-то частицы кожи старухи, ее старческая моча, которой провонял толчок, меня просто передергивает.

Во дворе какой-то движняк, и из разговоров я понимаю, что там, похоже, кто-то умер.

Ну, люди умирают, вот Виталик умер, и родители… и я почти умерла, хотя иногда я думаю, что моя смерть случилась гораздо раньше, просто никто, как обычно, не заметил. Меня, знаете ли, моя семья замечала лишь тогда, когда нужно было на ком-то сорваться.

Это к вопросу, почему я ушла от них. А я ушла давно, и неважно, что продолжала жить в своей комнате.

В дверь постучали, но это не Рита, она бы позвонила предварительно, а просто так стучать ко мне бессмысленно, я не открою.

— Эй, открой!

Ага, вот сейчас побежала.

Ненавижу, когда вторгаются в мое личное пространство. Хватит с меня этого дерьма. Знаете, я в какой-то момент поняла, что нужно уметь устанавливать границы, и освоила это достаточно неплохо. Так вот, чтобы не было недомолвок: мое личное пространство неприкосновенно, я его контролирую и сама решаю, кого туда впускать.

А потому, граждане, можете стучать до посинения, Бог в помощь.

Я допиваю чай и оглядываю поле боя — вроде бы пустая комната, но уборки тут на сутки. Вот так начну с дальнего угла и губкой с порошком отчищу каждый миллиметр пола и стен, а потом наверх поднимусь и погляжу, что там. Меня отчего-то немного пугает винтовая лестница у стены, и я бы предпочла влезть по ней в компании, например, Риты.

Зазвонил телефон — Рита легка на помине.

— Все поменялось, одевайся и поедем к нотариусу прямо сейчас. — Рита на кого-то сердится, это заметно. — Или ты занята?

Чем я занята, в самом деле…

— Нет, заезжай.

Я натягиваю джинсы и толстовку с капюшоном — все это когда-то сидело на мне довольно плотно, а сейчас болтается, как на вешалке. Похоже, надо иногда есть, но как-то все время некогда.

Снова звонит телефон.

— Выходи, я у двора.

Хорошо сказать — выходи, когда за дверью снуют какие-то люди, с которыми я не хочу встречаться.

Но Рита не должна знать, что у меня есть страхи такого плана.

Во дворе стоит гроб, и это, блин, вообще не смешно. Похоже, я — одна из четырех Ангелов, и Смерть следует за мной по пятам на бледном коне.

Но я потом об этом подумаю, а сейчас поеду с Ритой к нотариусу.

— Потом заедем к Игорю на работу.

Игорь — это Ритин муж, и работает он в полиции. И зачем мне туда тащиться, я в толк не возьму.

— Ты же хотела, чтобы следователь отстал от тебя? Ну, вот он и отстанет, но Игорь хочет с тобой поговорить. Не дергайся, мы же будем вместе, я не дам тебя в обиду.

Я с сомнением качаю головой — отчего-то полицейский взъелся на меня с самого начала. Он не поверил, что я ничего не видела и не слышала, он хочет, чтобы я была качественным свидетелем, а я ни то ни се: когда Лизка разнесла Виталику его тупую башку, я смотрела первую часть «Гарри Поттера», надев наушники. Я всегда так делала с тех пор, как у меня появились хорошие наушники, а градус ненависти внутри дома возрос. Но полицейский этого не понял и все тянул из меня какую-то «информацию», тянул — хотя все было понятно и просто, как банка с огурцами.

Здание полицейского управления спяталось среди высоких елей, а за дверью просторный холл, в котором за стеклом сидят разжиревшие сержанты. И офицер с толстыми ляжками пьет кофе из пластикового стаканчика, поглядывая свысока на посетителей, при этом, видимо, ощущая себя высшей расой.

Но к Рите тут отношение совсем другое, и это потому, что в вестибюле ее ожидает очень симпатичный мужик.

— Игорь, это Линда. — Рита подтолкнула меня к своему супругу. — Я вас тут подожду, только не держи ее долго, нам к нотариусу.

Я так понимаю, именно этот Игорь — начальник того самого следователя, который измывается надо мной уже скоро месяц.

Кабинеты тут обшарпанные и прокуренные, а уборщица, наверное, объявила забастовку сразу после Нового года.

— Присаживайся. — Игорь подвигает мне стул. — Так, Ковальская Линда Альбертовна, твоя сестра Елизавета убила своего мужа, но лично ты ничего не слышала, хоть и была в доме. Очень сложно не услышать громкий скандал и выстрел. Я тут взял твое дело почитать, очень красочно. Наушники — оказывается, это эффективно, надо взять на вооружение идею. Думаю, сейчас я еще раз задам тебе надоевшие вопросы, и больше мы к этой теме не вернемся до самого суда.

— Я и на суде точно так же не смогу ничего сказать.

— Тебя никто не будет спрашивать о том, чего ты не видела. Просто зададут вопросы насчет отношений между убитым и твоей сестрой. А может, и вообще не вызовут, посмотрим.