Когда ад замерзнет - читать онлайн книгу. Автор: Алла Полянская cтр.№ 18

— Я понимаю, что ты на нас всех очень обижена. — Папа сел на диван, расположив поднос с едой на столике перед собой. — И я все время задавал себе вопрос — как же вышло, что мы с матерью допустили столько ошибок с вами? Вы между собой совершенно чужие люди, и… я не думал, что именно ты станешь мне опорой, когда…

— Почему?

Интересно, он что, всерьез рассчитывал на маленьких хрупких сучек?

— А, я понимаю. — Папа вздохнул и откинулся на спинку дивана. — Да, девочки были мне понятнее и ближе, и маме тоже, мы всегда знали, как они мыслят, они так похожи на маму. А вот что творится в твоей голове, мы никогда не знали, никто не знал. Потому девочки… так обходились с тобой, понимаешь? Им было так проще.

— Вам всем было так проще.

— Линда, я всегда знал, что ты умная. — Папа посмотрел на меня в упор. — И я всегда знал, что ты в жизни не пропадешь, потому что умные люди всегда находят выход из любой ситуации, а девочки совсем не такие.

— Пап, рост вообще ничего не значит, если ты не игрок в баскетбол, ты не знал этого?

— Знал. — Папа устало прикрыл глаза. — Но когда девушка маленькая и хрупкая, к ней инстинктивно относишься как к беззащитному ребенку, и спроса с нее никакого, а когда дочь высокая и сильная, она вроде как должна всем гораздо больше. И в этом наша с мамой ошибка, конечно. Ты такая же наша дочь, как и девочки.

И такая же живая, а не настольная лампа. И я тоже — девочка. Теоретически. Но вот это «ты» и «девочки» — меня вдруг выбесило нереально, он не мог даже сейчас не разделять нас, то были его «девочки», а я — это я. Большая, сильная, ничего вообще не чувствующая.

Но у меня тогда все-таки хватило ума промолчать.

— Пап, что стряслось?

Папа словно проснулся, глядя на меня таким взглядом, будто только что узрел, как заговорил цветастый пуфик у комода.

— Что? Ах да. — Папа вздохнул. — У Катюши роман с Виталиком, и Лиза… в общем, это большая проблема.

— Я не стану в это лезть. — Мне было очень жаль папу, но ничего, кроме правды, я сказать ему не могла. — Если ты думаешь, что я «поддержу» кого-то из них или вообще стану что-то делать в этом направлении, то ты ждешь от меня невозможного.

— Линда, Лизоньке сейчас очень нужна поддержка кого-то родного.

— Да? — Я ничего не могла с собой поделать тогда, ну совсем. — Пап, а мне нужна была поддержка не раз, и когда ваша распрекрасная Лизонька вышла замуж за парня, которого я любила, — мне не нужна была поддержка? А вы хихикали мне в лицо все эти годы: смотрите-ка, наша дурочка обижена! Линда губы надула, как весело!

— Мы же шутили… просто по-доброму шутили, хотели тебя расшевелить.

— И как, было заметно, что мне весело? Пап, я любила этого человека. Давай по слогам: лю-би-ла. Впервые в жизни. Неужели это было так сложно понять? Или твои «девочки» могут любить, а я не живая? Помнишь, у нас был уже подобный разговор, и ты тогда сделал вид, что не было? Так моя позиция не изменилась, а потому никакую Лизоньку я поддерживать не собираюсь. У Виталика роман с Катькой? Ну, вот и славненько, пусть ваша прекрасная хрупкая Лизонька сожрет ту же кашу, которой когда-то через край накормила меня, а потом эти две тощие мелкие и хрупкие сучонки слопают друг друга. И это будет правильно и справедливо, я считаю.

Папа смотрел на меня с таким горьким сожалением, словно я разбила ему сердце. А может, так оно и было, я ведь всегда была их с матерью разочарованием, так почему бы мне не разочаровать его окончательно.

— Я надеялся, что ты переступишь через обиды. Что ты умнее и…

— Папа, я умнее. — Меня понесло, и остановиться я не могла. — Я осилила среднюю школу и даже получила медаль, я закончила институт с отличием и прекрасно освоила бухучет. Вот что я называю — быть умнее, а не постоянно прогибаться под двух пустых полуграмотных баб, которые меня всю жизнь в грош не ставили, а вы с мамой это оправдывали изо всех сил, всю дорогу.

— Но там ребенок.

— У этого ребенка есть родители. Вот пусть они и думают об этом ребенке, я тут каким боком.

В квартире было тихо, Лизка куда-то умелась со своей девчонкой.

Мы с папой молча смотрели друг на друга, и впервые в жизни между нами была абсолютная ясность.

— Ты права. — Папа вздохнул. — Самое отвратительное во всем этом то, что ты абсолютно права, а мы с мамой нет, и я ничего уже не могу исправить. Мы скверно поступали с тобой всю твою жизнь. Но ты должна поверить — это не потому, что мы с мамой не любим тебя.

Он так и сказал — любим, словно мама была еще жива. Хотя для него, возможно, что и была.

— Я знаю, па. — Мне хотелось обнять его, но перейти еще и эту пропасть я тогда не смогла. — Я знаю.

А иначе давно бы уехала и забыла бы обо всех. Но я так пронзительно любила своих родителей, так хотела, чтобы они мной гордились, так старалась не доставлять им проблем, потому что знала: «девочки» сжирают их жизни так же, как и мою, но я это понимаю, а родители — нет.

Входная дверь хлопнула, в прихожей заныла знакомым тонким голоском Лизкина дочь. Ну, вот и все, мне пора к себе, пришли домой папины «девочки».

Лизкины каблуки агрессивно простучали по коридору, а мы с папой все сидели молча, смотрели друг на друга, и понимание истинного положения вещей, похоже, было для папы невыносимым.

— Побудешь со мной?

— Ага. — Я уселась рядом с ним и ощутила уют и безопасность. — Ты поешь, остынет каша-то.

Это был наш последний вечер, потому что наутро папы не стало. Все шептались, что это он еще молодцом держался и что при этой стадии болезни люди просто лежат, одурманенные препаратами, а тут все по-другому.

Но мне было безразлично.

На похороны пришла Катька, с Виталиком в обнимку, и это было очень тупо. «Девочки» затеяли свару прямо в доме, их разнимали какие-то родственники во главе с двоюродной теткой, и это было так отвратительно и настолько в духе этих двух маленьких хрупких фей, что я даже внимания не обратила. Я только помню кладбище, запах влажной земли и ощущение непоправимости произошедшего.

А вечером, когда все разошлись, в доме остались только мы, и Виталик в гостиной развлекал свою дочь какой-то игрой в телефоне. Я привычно ушла в свою комнату и заперлась там, отгородившись ото всех своими незаменимыми наушниками, в которых набирал обороты матч Хогвартса по квиддичу, играли Слизерин и Гриффиндор.

Меня потом полиция спрашивала — как вышло, что я ничего не слышала, а я действительно не слышала. За годы сосуществования с «девочками» и Виталиком я научилась жить в своей комнате совершенно автономно. А потому, когда Лизка из папиного дробовика застрелила Виталика, я не слышала выстрела. Как не слышала скандала перед этим. Но я и по сей день считаю, что застрелить Виталика было вполне здравым решением, всегда проще застрелить одного Виталика, чем всех его многочисленных пассий, но так неудачно вышло, что Катька сбежала.