Шепот волка - читать онлайн книгу. Автор: Вульф Дорн cтр.№ 3

Некоторое время он бездумно созерцал вертолет, паривший над лесом, как гигантская стрекоза, – будто пилот пытался что-то разглядеть внизу. Солнце отражалось в стеклах кабины. И в какой-то миг Симону показалось, что он прочитал на зеленой лаковой поверхности надпись «ПОЛИЦИЯ». Он спросил себя, а прилетал ли на место аварии спасательный вертолет, но так и не смог вспомнить. Он вообще многого не помнил. Например, как выбрался из машины.

– Эти провалы в памяти, – он взглянул на доктора Форстнера, – вы говорили, они из-за пережитого шока, правда?

Доктор Форстнер кивнул. Это был стройный темноволосый мужчина с добрыми, внимательными глазами, пристально наблюдавшими за Симоном. Симону он нравился прежде всего потому, что ничем не походил на психиатра. В фильмах в роли психиатра обычно выступал пожилой мужчина в белом халате, в очках с толстыми стеклами и с взлохмаченной, как у Эйнштейна, головой. Но доктор Форстнер был не таким: он представлялся мальчику другом, готовым к пониманию и сочувствию. Он выглядел моложе своих лет и чем-то напоминал Симону Майка. «Только вот Майку ни за что не усидеть долго в кресле», – подумал он. Да и по характеру психиатр и старший брат Симона в корне отличались друг от друга.

– Да, дело в шоке, – подтвердил доктор Форстнер, – и в сотрясении мозга, которое ты получил. Эти провалы в памяти объясняются ретроградной амнезией. Не беспокойся на этот счет. Ты хорошенько отдохнешь и выздоровеешь.

– Наверное. – Симон вздохнул. – Но что делать с моими кошмарами? Кончатся они когда-нибудь?

– Разумеется. Не сразу и не навсегда, но они будут случаться реже. Кроме того, не забывай, о чем я тебе говорил: кошмары имеют и свою положительную сторону, у них есть цель. Они «чистильщики» в твоей голове – они, можно сказать, занимаются гигиеной души, и тебе это помогает преодолеть то, что ты пережил. Запасись терпением, хотя иногда тебе будет непросто.

Симон снова посмотрел в окно. Вертолет уменьшился в размерах и завис над лесом уже в другой точке.

– А что с этой дверью? – спросил он о самой бессмысленной части своих кошмаров.

Доктор Форстнер наклонился к нему:

– Ты все еще видишь ее во сне?

– Да, она всегда появляется под конец сна. Она стоит посреди дороги в лесу и никак не хочет открываться. Это признак безумия или как?

– Нет, вовсе нет, – с улыбкой успокоил его доктор Форстнер. – Не все, что мы видим во сне, подлежит толкованию. Даже если снятся реальные события, как в твоем случае. Конечно, твоя дверь может быть символом утраченных воспоминаний, но, возможно, это всего-навсего дверь, стоящая на лесной дороге.

– Вы вправду так думаете?

Доктор Форстнер кивнул ему и указал на иллюстрированный календарь, висевший на другом конце комнаты над его письменным столом. В этом месяце там были изображены два остроухих слона на длинных, как у аистов, ногах и с диковинными башенками на спинах.

– Вероятно, Сальвадору Дали снились такие слоны, – сказал психиатр, с улыбкой потирая руки. – А также пылающие жирафы, выдвижные ящики в человеческом теле или расплавленные циферблаты часов. Эти сны сделали его знаменитым. Но никому в голову не приходит объявить его сумасшедшим, разве что вызывающе эксцентричным. Кто запрещает тебе видеть во сне дверь в лесу и почему это непременно должно быть признаком ненормальности?

Когда кто-то сравнивал Симона с этим сумасбродным художником, мальчик пытался выдавить из себя улыбку. Прежде он знал только одну картину Дали – с расплывшимися часами. О ней говорили на занятиях по изобразительному искусству. Даже узнав, что это полотно – яркий пример стиля сюрреализм, Симон считал, что надо быть все же чуточку спятившим, чтобы создавать произведения подобного рода. Но мальчик, понимая, что доктор Форстнер действует из самых лучших побуждений, решил оставить комментарий при себе.

– Может, ты сам когда-нибудь попробуешь заниматься живописью? – предположил доктор Форстнер.

В ответ Симон лишь усмехнулся:

– Лучше не надо. – Он вспомнил своего арт-терапевта, всегда с интересом рассматривавшего его рисунки, но не умевшего скрывать досаду по поводу отсутствия у автора таланта. – Тогда у доктора Грюнберга появится еще больше седых волос.

Доктор Форстнер засмеялся.

– Юмор к тебе возвращается, это хорошо! – Доктор взглянул на часы. – Смотри-ка, наша встреча подходит к концу, не стоит томить ожиданием твою тетю, потому нам остается только пожелать друг другу всего хорошего на будущее.

Они коротко, но крепко обнялись. Симон никогда не думал, что ему будет так нелегко выписываться из больницы. Будто прочитав его мысли, доктор Форстнер напомнил, что в случае необходимости Симон всегда может прийти на амбулаторный прием. Сам доктор Форстнер три ближайших недели будет в отпуске, но доктор Грюнберг всегда к услугам Симона, если потребуется помощь или ему просто захочется с кем-то поговорить.

Нет уж, решил Симон, лучше дождаться возвращения доктора Форстнера. С доктором Грюнбергом общение было куда менее приятным. Психотерапевт всегда смотрел на него так, будто не доверял ему. Отчего Симон в глубине души чувствовал себя психически ненормальным.

– А что касается самых жутких кошмаров, – добавил доктор Форстнер, когда они выходили из кабинета, – чем меньше ты будешь придавать им значения, тем скорее они прекратятся. Позволь бригаде уборщиков навести порядок в твоей голове. Дай им немного времени, и все твои кошмары исчезнут.

Симону очень хотелось в это верить.

Ему потребовалось не больше пяти минут, чтобы собрать больничные пожитки. С момента катастрофы у Симона было при себе только самое необходимое: зубная щетка и паста, гель для душа, пара джинсов, пара футболок, нижнее белье – и все. Он сложил вещи в спортивную сумку, которую принесла ему Тилия, сунул туда же книгу под названием «Не переживай об этом, любимая» – также подарок тетушки – и застегнул молнию.

Прежде чем покинуть комнату, пять месяцев служившую ему домом, Симон еще раз взглянул на Леннарда. Как обычно, его сосед по палате сидел на своей кровати, смотрел в пустоту, очень громко слушая музыку через огромные наушники. Вероятно, чтобы заглушить голоса в голове.

Леннарду было восемнадцать, но со своими длинными дредами и подстриженной бородкой он выглядел лет на двадцать с лишним. Около двух лет назад он бросил учиться на пекаря, чтобы присоединиться к группе бродячих рок-музыкантов и играть на ударных. Однако стать музыкантом ему так и не довелось. Вместо музыки Леннард начал эксперименты с наркотиками, что обернулось легкой формой шизофрении. Так он стал членом «Почетного клуба чокнутых», по его собственному выражению. Он видел то, чего в реальности не было, и слышал хор голосов, которые, кроме него, не слышал никто.

«Это не какие-то чужие голоса, а голоса моих умерших родственников», – утверждал он. Его дядя, бабушка и дедушка, его отец, погибший от несчастного случая на стройке, – все они постоянно говорили с ним. Леннард создал теорию, что после смерти человек не попадает на небо или куда-то там еще, а продолжает жить в головах людей, которым был особенно дорог. В каком-то роде Симон был с ним согласен, хотя его временами и раздражало, когда посреди ночи сосед начинал дискутировать с мертвыми.