Язык жизни. Ненасильственное общение  - читать онлайн книгу. Автор: Маршалл Розенберг cтр.№ 31

Я помню человека, вначале отнесшегося скептически к возможностям перефразирования. Они с женой пришли на занятие ННО, когда их браку угрожали серьезные проблемы. Во время занятия жена сказала ему:

– Ты никогда меня не слушаешь.

– Слушаю, – ответил он.

– Нет, – возразила она.

Я обратился к мужу:

– Боюсь, вы только что это подтвердили. Вы не ответили так, чтобы она поняла, что вы слушаете ее.

Его удивило это замечание, поэтому я попросил разрешения сыграть его роль – и он с радостью ее уступил, поскольку сам справлялся не блестяще. Затем у нас с его женой состоялся следующий диалог:

Жена: Ты никогда меня не слушаешь.

МР в роли мужа: Кажется, ты ужасно расстроена, потому что хотела бы более тесного контакта во время нашего общения.

Жена была растрогана до слез, когда наконец получила подтверждение того, что ее поняли. Обернувшись к мужу, я пояснил: «Думаю, она пытается вам сказать, что нуждается именно в этом – в отражении ее чувств и потребностей в знак подтверждения того, что ее услышали». Казалось, супруг оцепенел. «И это все, чего она хотела?» – спросил он, не в силах поверить, что такое простое действие могло столь сильно повлиять на его жену.

Спустя совсем немного времени он сам испытал это удовольствие, когда жена воспроизвела утверждение, которое он высказал очень эмоционально. Наслаждаясь ее словами, он посмотрел на меня и сказал: «Это действительно работает». Получить реальное подтверждение того, что кто-то установил эмпатическую связь с нами, – это действительно потрясающий опыт.

Прежде чем переходить к поиску решений или выполнению просьб, я советую давать другим возможность полностью выразить себя. Когда мы слишком быстро переходим к тому, о чем могут просить люди, мы иногда не передаем свою искреннюю заинтересованность в их чувствах и потребностях. Вместо этого у них может создаться впечатление, что мы очень спешим либо отделаться от них, либо уладить их проблему. Кроме того, начальное высказывание часто является лишь верхушкой айсберга. За ним могут последовать пока еще не высказанные, но связанные с ним – и часто более мощные – чувства. Продолжая фокусироваться на том, что происходит с другими, мы даем им возможность полностью исследовать и выразить свой внутренний мир. Мы блокировали бы этот поток, если бы слишком быстро переносили свое внимание на их просьбу или на собственное желание высказаться.

Представьте себе, что мать приходит к нам и говорит: «Мой сын невыносим. Что бы я ни говорила ему, он не слушает».

Продолжая сохранять эмпатию, мы позволяем слушателям соприкоснуться с более глубоким уровнем их личности.

Мы можем отобразить ее чувства и потребности, сказав: «Кажется, вы в отчаянии и хотели бы отыскать способ наладить контакт с сыном». Такое перефразирование часто побуждает человека заглянуть внутрь себя. Если мы правильно выразили ее утверждение, мать может наладить контакт с другими своими чувствами: «Возможно, это моя ошибка. Я всегда кричу на него». В качестве слушателя мы можем и дальше фокусироваться на высказанных чувствах и потребностях и спросить, например: «Вы чувствуете себя виноватой, потому что иногда вам хотелось бы понимать его лучше?» Если мать продолжает ощущать в наших словах понимание, она может углубиться в свои чувства и сказать: «Я просто ужасная мать!» Мы продолжаем оставаться в контакте с чувствами и потребностями, которые были высказаны: «Итак, вы обескуражены и хотели бы общаться с ним по-другому?» Мы продолжаем в том же духе, пока она не исчерпает все чувства, связанные с этой проблемой.

Мы понимаем, что собеседник получил достаточно эмпатии, когда

1) ощущаем, что напряжение снизилось, или

2) иссякает поток слов.

Как определить, правильно ли мы поняли чувства другого? Прежде всего, когда человек ощущает, что все происходящее в нем было полностью понято и принято, он испытывает облегчение. Мы можем осознать это явление, заметив сопутствующее снижение напряжения в собственном теле. Другой, еще более очевидный признак – это когда человек перестает говорить. Если мы не знаем, достаточно ли внимания уделили процессу, всегда можно спросить: «Ты хотел бы что-нибудь добавить?»

Невозможно дать другим то, чего нет у нас самих. Аналогичным образом, если мы обнаруживаем, что не можем или не хотим проявлять эмпатию, несмотря на все попытки, это обычно признак того, что мы сами слишком по ней изголодались, чтобы быть в силах поделиться ею с другими.

Иногда, если мы открыто признаем, что наши страдания не дают нам реагировать с эмпатией, другой человек может дать нам эмпатию, в которой мы нуждаемся.

Чтобы проявлять эмпатию, мы сами должны ее получать.

В других случаях бывает нужно оказать себе «первую помощь» самостоятельно, прислушавшись к тому, что происходит внутри нас и проявляя такой же уровень присутствия и внимания, которые мы даем другим. Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршёльд как-то сказал: «Чем внимательнее вы прислушиваетесь к голосу внутри себя, тем лучше будете слышать, что происходит во внешнем мире». Если мы хорошо научились относиться к себе с эмпатией, часто нам хватает всего нескольких секунд, чтобы ощутить естественный приток энергии, который затем позволит нам полноценно присутствовать рядом с другим человеком. Однако если этого не происходит, у нас есть еще несколько вариантов.

Мы можем закричать – без агрессии. Я помню, как провел однажды три дня в качестве посредника между двумя бандами, которые истребляли друг друга. Одна банда называлась «Черные египтяне», другая – «Департамент полиции Восточного Сент-Луиса». Счет был 2:1. В общей сложности трое убитых за месяц. Проведя три напряженных дня в попытках помочь этим группам услышать друг друга и уладить разногласия, я ехал домой, думая о том, что до конца жизни больше не хочу быть замешанным ни в каких конфликтах.

И первым, что я увидел, войдя домой, были мои дети, увлеченные дракой. У меня не было сил проявлять понимание к их чувствам, поэтому я закричал – впрочем, без агрессии: «Эй, мне очень плохо! В данный момент я совсем не хочу разбираться с вашей дракой! Мне просто нужно немного тишины и покоя!» Мой старший сын, которому тогда было девять, сразу же прекратил драться и спросил: «Ты хочешь об этом поговорить?»

Я обнаружил, что если мы способны открыто заявить о своих страданиях, никого не обвиняя, то даже люди, которым самим плохо, иногда способны услышать наши потребности. Конечно же, я не стал бы кричать: «Что тут происходит? Вы что, вести себя не умеете? Я только что приехал домой, и у меня был тяжелый день!» и никоим образом не стал бы намекать, что они плохо себя ведут. Я не вкладывал в свой крик агрессии, а лишь привлек внимание к собственной отчаянной потребности и страданию, испытываемому в тот момент.