Лем. Жизнь на другой Земле - читать онлайн книгу. Автор: Войцех Орлинский cтр.№ 70

Страница

Итальянский сон о «Фиате» превратился в кошмар. Общее правило говорит, что последний экземпляр, который давно стоит и ждёт покупателя, это рискованная покупка, ведь он неспроста так стоит и ждёт. Уже при покупке Лем узнал, что нет второго комплекта ключей, нет также разных элементов дополнительного оборудования.

Лем выслал злостное письмо в «Motozbyt», которое было опубликовано в томе «Письма или сопротивление материи». Это ничего не дало. Последним шансом был Мрожек, который жил тогда в Италии. Лем просил его заказать у «Фиата» недостающие ключики и запчасти. «Чёрт бы побрал эту новую машину, под которую надо каждую минуту забираться на четвереньках и смотреть, ничего ли там не капает», – писал он уже в июле, когда не прошло и полугода с момента покупки новой машины ^[291].

Оказалось также, что плохо вставлено лобовое стекло и машина протекала. «Барбара обычно укрывает ноги клеенчатым плащом, а воду мы вычерпываем маленьким половником» ^[292]. Протекание, однако, имело и худшие последствия:

В декабре сломалось зажигание. Лем просил Мрожека купить, но потом отменил просьбу, так как сосед «из старой коробочки из-под крема для обуви, металлолома, шнурка и нейлоновой нитки» сделал заменитель. Весной 1966 года ослабилась распределительная шестерня. Лем, взбешённый всем этим, вступил в переписку с самим «Фиатом». Итальянцы признали вину и выслали за собственные деньги комплект необходимых запчастей для ремонта шестерни ^[294]. В 1966 году Лемы поехали на этой машине в Югославию, сделав на нём четыре с половиной тысячи километров, а между Любляной и Загребом им удалось разогнаться до ста сорока километров в час ^[295].

В 1967 году «Фиат» начал буквально рассыпаться. Не помогали даже запчасти, высылаемые Мрожеком. В марте 1968-го «Фиат» подвёл его в тот день, когда водитель больше всего в жизни зависит от исправности своей машины – в тот день Лем отвозил рожающую жену в роддом. Он ехал без сцепления, не имея возможности переключать передачи.

Как видно, в ПНР машина не была лекарством для хорошего настроения. Наоборот – скорее добавляла проблем. Сегодня люди, страдающие от кризиса среднего возраста, обращаются к средствам куда более сильным, но во времена ПНР это были простые, совершенно легальные методы. Лем испробовал на себе только раз, в 1964 году, – вероятно, этот опыт не слишком ему понравился, раз он не пытался его возобновлять.

Впервые он обнародовал этот факт в интервью Питеру Свирскому, опубликованному в 1992 году в книге A Stanislaw Lem Reader. Больше мы узнаём только из публикации дневников Яна Юзефа Щепаньского, который тоже принимал участие в этом предприятии.

Соседями Лема были Анджей и Ноэми Мадейские, он – знаменитый хирург, она – выдающийся доктор-психиатр. Ноэми проводила эксперименты с псилоцибином как терапевтическим препаратом. Лем и Щепаньский вызвались добровольцами. Щепаньский с бо́льшим энтузиазмом, чем Лем, потому что Лема этот эпизод (произошедший 7 ноября 1964 года) не слишком занимал – он даже не похвалился этим в корреспонденции.

Что именно чувствовал Лем, неизвестно. Можно только предполагать, что нечто похожее на то, что почувствовал Щепаньский. Эксперимент, на который Щепаньский откровенно напросился, был проведён днём позже и был детально описан в дневнике (от 9 ноября 1964 года):

Порой такие эксперименты меняют человека навсегда. Вспомним о «Битлз», которых более-менее в то же время без их ведома и согласия стоматолог Джорджа Харрисона угостил ЛСД, разведённым в кофе. Их музыка никогда уже не вернулась к простоте She Loves You. Лема это переживание, возможно, вдохновило на некоторые сцены (вероятно, психоделические фрагменты «Насморка» и «Футурологического конгресса»), но в его случае как раз трудно говорить о серьёзном переломе.

Золотую эпоху творчества Лем провёл, как ни парадоксально, в состоянии фрустрации, нереализованности и выгорания. Чётче всего тогдашнюю ситуацию описал, наверное, Блоньский в письме к Мрожеку от 1964 года. Он был одним из первых энтузиастов «Суммы технологии», которую назвал «очень толстой и неглупой книжкой», но вместе с тем добавлял следующее:

Страница