Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина - читать онлайн книгу. Автор: Елена Осокина cтр.№ 37

Голод и нужда, жадность и корысть питали неиссякаемое народное шулерство. Не отставали и ведомства. На Дальнем Востоке местное ГПУ решило отоварить в Торгсине драгоценности, конфискованные у населения в ходе кампаний по борьбе с валютной спекуляцией, вместо того чтобы, как полагалось, сдать их золотоплатиновой промышленности.

История Торгсина есть воистину энциклопедия выживания.

Люди, пережившие голод на Украине, вспоминают магазины Торгсина как «богатые», «гарние», «великие», «где все было». «Америкой в миниатюре» назван Торгсин в одном из писем 1930‐х годов. Миф о блистательном Торгсине и его товарном великолепии жив и в наши дни. Однако на деле за коротким словом «Торгсин» скрывались антиподы: столичные оазисы относительного изобилия и грязные провинциальные лабазы, в которых миллионы голодных крестьян меняли нехитрые ценности на муку, крупу и сахар. В 1933 году почти 90% торгсинов были лавочками с оборотом менее 6 тыс. рублей в месяц; в 1934 году 1248 магазинов с оборотом не более 3 тыс. рублей в месяц обеспечивали свыше 40% торговли Торгсина, тогда как крупных магазинов (оборот 100 тыс. рублей в месяц) было всего лишь семь. Но даже и в лучших торгсинах крупных городов лоск зачастую служил фасадом. Торгсин был плотью от плоти советской торговли и унаследовал все ее пороки.

Даже специальные магазины, которые обслуживали иностранных дипломатов, одни из лучших в Торгсине, не отвечали требованиям западного потребителя. Германский консул во Владивостоке жаловался в Наркомат иностранных дел: хорошего свежего мяса в Торгсине нет, только свинина, да и та слишком жирная и «не подходящая для еды». Дипломаты не хотели покупать мороженое мясо, «свежего же воловьего мяса, что особенно важно, свежей телятины, подходящей для еды, свежей свинины или другого свежего мяса в Торгсине не имеется. Свежей дичи (фазанов, диких уток, косуль, оленей, зайцев), которых в большом количестве стреляют профессиональные охотники в окрестностях Владивостока, в Торгсине также нет». Нет кур, свежей рыбы какого бы то ни было сорта, печально продолжал консул. В продаже, правда, были гуси, но они не выпотрошены и настолько плохо заморожены, что «при вскрытии пахнут и плохи на вкус». Масло из‐за плохого качества «может едва служить для кухни, но ни в коем случае не для стола». Пшеничную муку, крупу, рис, жиры, сахар, колбасу и даже овощи германское консульство выписывало из‐за границы. Скоропортящиеся продукты покупали на местном крестьянском рынке, но «мероприятия власти» его дезорганизовали, оставив консульство «без питательной мясной пищи». В заключение германский консул просил снабжать дипмиссию свежим мясом и рыбой из гостиниц для иностранцев или дома ГПУ (!).

Большинство городских торгсинов были заурядными универмагами со скудным ассортиментом. Чем дальше от столицы и крупных городов, тем хуже: маленькие грязные темные помещения, драки в огромных очередях, привычные для советской жизни всесилие продавца, грубость и хамство; в торговых помещениях и на складах – наваленный кучами товар и нежелательное соседство: колбаса и куры на бочках с селедкой, на полках продукты вперемешку с нехитрым ширпотребом. В архивных документах сохранились описания провинциальных торгсинов:

Условия работы в Торгсине, особенно в период стремительного развертывания его торговли, были тяжелыми. Огромные очереди, нехватка работников, многосменная работа, сверхурочные. Работники воевали за выходные дни. Будни Торгсина состояли из изнуряющих производственных совещаний и политучебы, авралов по составлению детальных и частых отчетов, во время которых бухгалтеры вообще не уходили с работы домой. Директор одного из ленинградских торгсинов писал, что его сотрудники работали с утра до поздней ночи: «Часто просишь остаться – слезы, истерические слезы: „мы больше не можем, забыли о семье, не можем так работать“».

Недостаток помещений представлял хроническую проблему: специалисты ютились в комнатушках под лестницами, в чуланах, на чердаках, за картонными перегородками. Вот, например, в каких условиях работали сотрудники универмага № 4 в Ленинграде. Центральная часть бухгалтерии располагалась в комнатушке под лестницей, прозванной из‐за тесноты «крольчатником». Душная комнатка высотой два метра была рассчитана максимум на 9 человек/столов, ютилось же в ней 18 человек. Если кому-то нужно было встать с места, то непременно со своих мест должны были встать еще несколько человек. Другие сотрудники бухгалтерии располагались на первом этаже за фанерной перегородкой в проходной комнате. Здесь в помещении, рассчитанном на 10–13 столов, работали 32 человека. Тут же за перегородкой в проходе располагалась общая раздевалка, на подоконнике шли многочасовые чаепития, сновали грузчики, которые вносили товар и выносили мусор, ютились уборщицы со своими орудиями производства, рядом за другой перегородкой располагался скупочный пункт с очередями и склоками. Шум, разговоры, дым от постоянного курения. К тому же в бухгалтерию все время бегали сотрудники магазина позвонить по телефону, так как на весь магазин телефонов было только два – у директора, которого старались не беспокоить, и у главного бухгалтера.

На Алайском базаре

Торгсин был полон парадоксов. Зеркальные залы в столице и темные грязные лавчонки на периферии – лишь один из них. Дефицит соседствовал с затовариванием. Залеживался не только дорогой ширпотреб из‐за малого интереса к нему голодных людей, но и бесценное продовольствие и ходовые товары. Причиной была «механическая засылка» без учета сезона, спроса, национальных особенностей. В магазины поступали партии ботинок одного размера или только на правую ногу; в нищую деревню шли ненужные там шелка, в среднеазиатскую глубинку – свиные консервы и дорогие иностранные рояли, на Крайний Север к лесорубам – детские купальники, а на Кавказ – валенки. Как писали в одном письме, «посылают дрова, а вокруг леса».