Великий князь Владимир Мономах - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Карпов cтр.№ 42

Страница

(46. Стб. 289, 303―304)

...В центральной части киевского кафедрального Софийского собора на втором от главного алтаря южном крещатом столбе обнаружена ещё одна надпись в две строки, от которой уцелела только левая часть:

Надпись расположена рядом с другими княжескими надписями-граффити, в том числе о погребении князя Всеволода Ярославича. Это соседство, а также присутствие в надписи указания на месяц май позволили предположить, что и в данной надписи речь идёт о погребении — на этот раз князя Владимира Мономаха, сына Всеволода Ярославича. С.А. Высоцкий гипотетически реконструировал надпись следующим образом:

...Как всегда, дополнительными подробностями расцвечен некролог князя в «Истории Российской» В.Н. Татищева. Здесь, в частности, мы встречаем и легендарную историю, связанную с появлением так называемых «Мономаховых даров», якобы завоёванных князем Владимиром в поединке с неким херсонесским воеводой (сам Татищев опять, как и под 1095 годом, ссылался при этом на польского историка XVI века Мацея Стрыйковского). Здесь же, в некрологе, имеется и уникальное описание внешности князя Владимира Всеволодовича. Правда, едва ли можно думать, что оно было извлечено Татищевым из какой-то не дошедшей до нас древней летописи, как иногда считают; скорее перед нами результат собственных представлений автора о том, как должен был или как мог выглядеть русский князь XII столетия. Тем не менее пройти мимо этого — единственного имеющегося в нашем распоряжении — словесного портрета Владимира Мономаха было бы непростительным упущением:

* * *

Дальнейший ход истории Киевского государства более или менее известен. Занявший «златой» киевский стол князь Мстислав Владимирович, получивший от современников и потомков прозвище «Великий» (1125—1132), продолжил политику отца. Его власть признавалась всеми тогдашними князьями, его слово оказывалось решающим при возникновении конфликтов и споров между ними. И почти всегда при этом за спиной Мстислава или его братьев (прежде всего следующего по старшинству Ярополка) незримо витала тень их отца Мономаха, чьё имя по-прежнему присутствовало на страницах летописи, освящая деяния его сыновей и внушая трепет врагам. Так было, например, при отражении очередного половецкого нашествия сразу после вокняжения Мстислава: как это всегда случалось после смены князей в Киеве, половцы попытались вторгнуться в русские пределы и привлечь на свою сторону союзных Мстиславу торков. Тогда князь Ярополк Владимирович, «благоверного князя корень и благоверная отрасль», как именует его летописец, сумел не допустить соединения торков с половцами, а затем, действуя с одним только переяславским полком и «призва имя Божие и отца своего», нанёс половцам чувствительное поражение. «...И поможе ему Богъ и отца его молитва, и прославиша Бога вси людие о таковомъ даре и помощи», — особо подчёркивает летописец (46. Стб. 290). Так было и при разрешении черниговского кризиса в 1127 году, когда сын Олега Святославича Всеволод изгнал из Чернигова своего дядю Ярослава и перебил и разграбил его дружину. Обе стороны обратились к Мстиславу как к третейскому судье и старшему среди князей: Ярослав Святославич — вспоминая о крестном целовании, которое Мстислав давал ему, а Всеволод Ольгович — «моляшеся» Мстиславу не начинать войны и посылая Мстиславовым боярам богатые подарки. Тогда Мстислав вынужден был прислушаться к слову игумена киевского Андреевского монастыря Григория, ибо тот Григорий (напомню: участник торжеств в Вышгород в 1115 году) «любимъ... бе преже Володимером», а затем уж «чтенъ... ото Мстислава и ото всихъ людей». Григорий и убедил князя, что нарушение крестного целования есть меньший грех, нежели пролитие христианской крови. Был созван иерейский собор, который объявил князю, что принимает на себя его грех — нарушение клятвы, данной на кресте. Мстислав подчинился, «и створи волю ихъ, и съступи хреста», хотя и «плакася того вся дни живота своего». Так будет и много позже — например, в 1147 году, когда киевляне откажутся воевать против Юрия Долгорукого, сына Мономаха. «Княже, ты ся на нас не гневаи, не можемъ на Володимире племя рукы въздаяти» — с такими словами обратятся они к тогдашнему киевскому князю Изяславу Мстиславичу, племяннику Долгорукого и его непримиримому противнику (тоже Мономашичу!), призывавшему их выступить на войну с дядей (46. Стб. 344). И это при том, что самого Долгорукого киевляне не любили, а к Изяславу относились с приязнью.

Страница