Кошачьи проделки (сборник)  - читать онлайн книгу. Автор: Дорин Тови cтр.№ 72

Как в таком случае давать ему его противоглистные таблетки? Что произойдет, если он не получит свою дневную порцию еды? Ответ был таков (и никогда мы с Чарльзом не чувствовали себя благороднее): придется встать в пять утра. Мы спустились из спальни, подняли Сесса с кресла, Чарльз придерживал его на столе, а я сунула ему в рот таблетку. Большую часть ночи я пролежала без сна, прокручивая в голове этот момент. Что, если нам не удастся заставить его проглотить лекарство? Что мы будем тогда делать? Но мне не стоило тревожиться. Все, что попадало Сессу в рот, неизбежно съедалось. Проглатывая таблетку, он даже не перестал мурлыкать.

С Шебалу было труднее. Она неистово извивалась и пыталась выплюнуть таблетку, но я зажала ей рот, и таблетка отправилась в желудок. Когда мы отправились в постель досыпать, я чувствовала себя победительницей. «Как просто это оказалось», – сказала я. Находясь в таком ликующем настроении, что не видела ни единого препятствия, могущего помешать нам взять их с собой в путешествие. Это просто вопрос нашей решимости, сказала я. Не надо на каждом шагу рисовать себе трудности.

Я перестала рисовать себе трудности, но мы все равно их получили. Мы спустились вниз в восемь часов и в районе девяти дали кошкам их завтрак. «Ведь эти противные глисты теперь пропали, не так ли?» – сказала я. В середине утра заметив, что в то время как Шебалу спит перед камином, нигде нет никаких признаков Сесса.

Я бросилась наверх, потом опять вниз, заглянула во все шкафчики – абсолютно никаких признаков. Должно быть, он выбрался на улицу, подумала я, – может, пошел к Фреду за шерри. Я уже собралась бежать на холм, чтобы это проверить, как вдруг, проходя через гостиную, услышала глухой удар – это Сесс спрыгнул с самой высокой книжной полки. Он никогда не залезал туда в течение дня. Он вообще никогда не залезал туда, если только Шебалу его не подначивала. Но вот же он залез туда и, видимо, по собственному желанию. Восторженно нырнул вниз через абажур торшера и стал как ошпаренный гоняться по комнате: с пианино на буфет, потом на бюро, по спинкам резных стульев… Он носился по всему коттеджу весь день, тем временем как Шебалу наблюдала за ним с неторопливым интересом. (Наша голубая девочка всегда спокойна и уравновешена. Даже противоглистная таблетка не выводит ее из себя.) Он был настолько полон энергии, что пока мы слушали шестичасовые новости, он скакнул к нам через низкий приставной столик, куда я поставила радио. Бух! Он врезался прямо в него, едва не падая сам, да и радиоприемнику это не пошло на пользу.

– Ну, это уж слишком, – сказала я. Когда я представила его в нашем фургоне…

– А ну хватит, – одернул меня Чарльз. Что я там говорила насчет того, что не предвижу трудностей? У него есть идея. Почему бы нам не отрепетировать поездку с ними? Мы могли бы взять их в фургоне на наше собственное поле. Переночевать там. Если они вырвутся, большой беды не будет – мы ведь остановимся всего в двух шагах от дома. Но это даст нам возможность уладить любые проблемы, а тогда уже мы сможем уверенно брать их с собой.

И вот пару дней спустя, если бы кто-то наблюдал за нами, он бы увидел, как мы несем спальные мешки, кастрюльки, корзины с провизией, кошачий лоток и складываем все это в фургоне. Однако (наверное, впервые в жизни) никто за нами не наблюдал. Мы совершенно случайно выбрали день, когда содержимое одного дома в деревне распродавалось на аукционе и наши обычные соглядатаи: старик Адамс, Фред Ферри, Эрн Биггз и (с тех пор как он купил свое поле) Тим Беннетт – все ушли на торги, надеясь на выгодное приобретение.

Вот и получилось, что наши передвижения прошли незамеченными. Вечером мы опустили в фургоне шторы и зажгли нашу масляную лампу, не пожелав тащить с собой электрическую батарею, Чарльз заводил свой магнитофон, приговаривая, ну разве это не классно, а я старалась помешать Сессу подпалить свой нос о стекло лампы. Именно в это время послышался стук в дверь и какой-то голос требовательно спросил, кто в фургоне, и мы подскочили от неожиданности.

Это оказался Тим. Возвращаясь поздно вечером со своего поля и увидев свет, он подумал, что в фургон самовольно вселились какие-то чужаки. Мы поблагодарили его за бдительность, объяснили, в чем дело… Даже он, при всей своей привычности к нашим выходкам и при всем своем нонконформизме, ушел потрясенный. Ночевать в фургоне, запасшись емкостями с водой и масляной лампой, меньше чем в сотне ярдов от своего собственного коттеджа… – весь его облик отчетливо выражал изумление.

Его удивление, однако, не шло ни в какое сравнение с изумлением Фреда Ферри, которое тот испытал на следующий день. В пять часов утра, услышав звук шагов возле фургона, я села в кровати, выглянула в окно и уткнулась взглядом прямо в его взгляд.

Что он делает в этом месте в такое время, мы не стали спрашивать. На плече у него, как всегда, висел рюкзак. Даже если нам и пришло в голову поинтересоваться, мы от этого воздержались. Он сказал, что увидел Сесса, глядящего из окна, и подумал, что кота случайно заперли. Такое объяснение вполне могло быть правдой, поскольку кошки глазели в окна всю ночь, дружно маршируя по нам с Чарльзом, чтобы до этих окон добраться, – вот почему я и находилась в абсолютно бодрствующем состоянии.

«Я знаю, какую икру вы мечете, если он пропадает, – пояснил Фред. – Потому и подошел посмотреть. Когда увидел в окне ваше лицо, ей-богу постарел на несколько лет».

Это могло бы быть выражено и получше, но мы оценили его беспокойство. Мы объяснили ему, что здесь делаем. Он поохал, но, удаляясь вверх по холму, похоже, размышлял о чем-то.

Мы провели в фургоне только несколько ночей. Благодаря Фреду новость быстро разнеслась. Удивительно, сколько людей полюбили спускаться в Долину по вечерам, чтобы удостовериться, что услышанное является правдой. Годами у нас была репутация людей эксцентричных, но едва ли был какой-то смысл ее усугублять. К тому же, сказал Чарльз, мы теперь доказали, что способны ночевать в фургоне вместе с кошками. («Доказали?» – мысленно удивилась я. Это стало для меня новостью.) Теперь нам надо учиться справляться в течение дня.

Мы стали практиковаться. В течение нескольких недель мы практиковались практически каждый день, но у нас так ничего и не получилось. Взять, к примеру, прием пищи. Единственный способ, при котором мы могли питаться с достоинством, состоял в том, чтобы запереть кошек в машине. Чтобы сделать это так, как во время реальной стоянки в кемпинге, нам приходилось парковать машину на поле возле фургона. Сидя за столом у окна, нам приходилось пригибаться, когда мимо фургона проходили знакомые. Это, однако, не очень-то помогало, когда мимо проезжали всадники на лошадях, которые все равно могли сверху нас видеть. Тогда мы слышали некоторые интересные теории, касающиеся того, чем занимаемся.

– Чокнутые, – сказал один. – Всегда были такими.

– Может, у них ремонт в коттедже? – высказывал предположение другой.

– Зачем они тогда корчатся на полу? – спрашивал третий. – И зачем они поставили рядом машину с орущими кошками?

– Я же сказал, чокнутые, – повторил первый.

Не легче было и когда кошки находились в фургоне. Они открывали шкафчики, опрокидывали предметы, вечно пытались выскочить в какую-нибудь из дверей. Однажды я обнаружила Сесса в платяном шкафу; его длинные черные задние лапы лишь слегка касались земли, а передние когти крепко вцепились над головой в анорак Чарльза, висевший там с предыдущего отпуска. Как обычно, находясь в бедственном положении, Сесс был полностью безмолвен. Что, если он сделает это, когда мы будем отсутствовать? Он мог бы висеть так часами, и никто бы не узнал. Это просто небезопасно – оставлять его в фургоне, при его способности открывать дверцы.