Кошачьи проделки (сборник)  - читать онлайн книгу. Автор: Дорин Тови cтр.№ 62

В этом году с ее наборными каблуками дело было того хуже. Она падала, даже когда земля была ровной. Луиза, которая, неся ведро воды, спотыкается буквально ни обо что, – это стало в лагере почти ежедневным происшествием.

Было, однако, совсем не смешно, когда она упала на камни у бухты Кинанс. На сей раз Луиза была изрядно потрясена. Пожалуй, ей все же следует обзавестись какими-то ботинками, сказала она. Туристскими, как у нас. По этому случаю Ди отвезла ее в Пензанс. И с чем же в итоге Луиза вернулась? С парой лыжных ботинок. Она сказала, что ей нравится их вид, что они непромокаемые и будут полезны при работе в саду.

Какое все это имело отношение к прогулкам по скалам, было ясно только самой Луизе, но она радостно топала по окрестностям в лыжных ботинках в сентябре. Ботинки были черные, с квадратными носами и желтым кантом; люди с любопытством к ним приглядывались. Луиза говорила, что теплыми днями в них жарко, что было неудивительно, но по крайней мере в них она не падала. Впрочем, она не выбросила прежнюю обувь, и та поджидала своего часа.

Мы с Чарльзом приехали в Корнуолл на неделю раньше, чем Ди с Луизой, и вернулись оттуда тоже на несколько дней раньше. Я спросила Луизу, могу ли я что-то сделать для нее по возвращении, и она попросила меня позвонить ее брату. Он вдовец, живет один и очень высокого мнения о Луизе. Как и она, он также немного со странностями. Когда-то с ним произошел такой случай. Ему было сказано, что Луиза уезжает на две недели, но он понял, что на неделю, и к возвращению сестры набил запасами ее кладовку. Он написал, чтобы сообщить ей об этом, и Луизу хватил удар… «Он всегда покупает мясо для Рыжего», – сказала она. Тогда я сказала: «Ну что ж, если он такой сумасшедший, то по крайней мере может положить мясо в морозилку». «О нет, он не станет этого делать, – возразила она, – он знает, что Рыжий любит мясо свежим. Он, вероятно, его выбросил».

Опасаясь, как бы не произошло повторения той истории, и стремясь сделать так, чтобы он точно знал, когда она возвращается, Луиза попросила меня сообщить брату, что она будет дома в понедельник вечером, и попросить его снять засов с двери сада. Дело в том, что после изрядных сомнений она согласилась оставить Рыжего в очень хорошем кошачьем приюте недалеко от Бристоля, откуда они с Ди собирались забрать его по дороге домой, поэтому она хотела войти через дверь сада, потому что так легче, когда несешь кошачью корзинку.

Я позвонила своему дяде. Он сказал, что расстроен той вестью, что Луиза воспользуется задней дверью, так как когда она доберется до дому, будет темно. В ее отсутствие он сделал для нее несколько мелких работ, в том числе выложил новую садовую дорожку. Это, однако, потребовало больше цемента, чем он рассчитывал, и в конце дорожки осталась недоделанная полоска шириной в восемь футов…

– Господи! – охнула я. – Она войдет в темноте и кувырнется!

– О нет, – блаженно ответил он. – Она ее разглядит. Для этого уличный фонарь дает достаточно света. Просто если бы она вошла днем и через парадный вход, а потом бы вышла через заднюю дверь взглянуть на сад, то дорожка стала бы для нее приятным сюрпризом, потому что она увидела бы ее с законченного конца.

Я беспокоилась. Я беспокоилась весь уик-энд. И совсем не удивилась, когда Луиза позвонила мне вечером в понедельник, чтобы объявить, что она дома, что Рыжий чувствует себя прекрасно и что она только что упала на садовой дорожке.

– Нет, дорогая, не в конце дорожки, – сказала она, когда я обрушила громы и молнии на голову своего дяди.

Оказывается, она вошла через заднюю дверь, заметила, как брат и предсказывал, разрыв в дорожке и благополучно отнесла Рыжего в дом… Затем вышла с фонарем, чтобы рассмотреть дорожку получше, и свалилась ни с того ни с сего в самом ее начале.

Это было еще не все. Дело в том, что у Луизы нет дома телефона. Она отказывается его иметь из-за того, что будет пугаться, когда он зазвонит. Рыжему телефон тоже не понравится. А представьте, что ей будут поступать звонки с оскорблениями. Поэтому она звонит мне из телефонной будки на улице, и мы находимся в вечной тревоге, когда Луиза не успевает вовремя вставить в автомат свои два пенса и мы оказываемся разъединены посреди разговора. Или я слышу звуковые помехи и голоса людей на заднем плане и спрашиваю, в чем дело. «Тут кое-кому нужен телефон, – говорит она. – Ладно, дорогая, я лучше пойду». После чего стремительно вешает трубку, оставляя меня переживать, не стукнул ли ее кто по голове.

В вечер ее приезда из отпуска звонок оборвался резко, как обычно, и потому на следующий день мы с Чарльзом поехали в город. Я боялась, что она чувствует себя неважно после своего падения, и всю ночь о ней беспокоилась. Нет, голова у нее не закружилась, сказала она. Просто телефона ждали еще несколько человек. Впрочем, надо сказать, что когда она выходила из будки, женщина, которая стояла за ней в очереди, втолкнулась в будку, не оставив достаточно места для маневра, и Луиза опять упала.

– Это была собака, – пояснила она, когда я схватилась за голову и сказала, что она должна быть осторожнее.

– Какая собака? – удивилась я.

Собака, которую, судя по всему, держал следующий в очереди человек. Луиза упала прямо на пса – придавив его так, что тот мог только пищать, и пес понял, что на него рассердились, потому что когда она встала, уши у него были прижаты. Луиза отправилась домой, глубоко возмущенная, сказав его владельцу, что он должен смотреть за своей проклятой собакой. Для Луизы это страшное выражение. Очевидно, она действительно была глубоко потрясена.

После чего она лежала всю ночь без сна, потому что, очень любя животных, беспокоилась, не расстроила ли она пса своим возмущением и не повредила ли ему, когда на него приземлилась.

– Бедняга, он так прижал уши, – без конца повторяла она. – Зря я говорила с ним так сердито.

– У некоторых собак уши в естественном состоянии всегда прижаты. Какой породы был этот песик? – утешала я ее.

Я представляла себе что-то миниатюрное. Но раз дело касалось Луизы, мне бы следовало догадаться. Ей еще повезло, что пес только запищал. Она упала на здоровенную немецкую овчарку.

Мы выяснили, что в момент падения на ней были те самые злосчастные туфли на наборном каблуке. Она подумала, что для города они в самый раз. Другие же люди их носят. Да, но не с таким центром тяжести, как у нее, втолковывали мы ей, решительно освобождая ее от этих туфель.

Так что опыт с жилым прицепом удался на славу, Луиза не старела, а кошкам было хорошо у Полин. К этому времени они провели уже три отпуска в Бэрроубридже и явно чувствовали себя там как дома. В их второй приезд туда, чтобы способствовать этому ощущению, я отвезла вместе с ними большой пук травы в цветочном горшке. Кошкам предстояло пробыть там две недели, и хотя вдоль проволочной сетки их вольера трава была (по словам Полин, в достаточном количестве для нормальных кошек), как я уже объясняла, наша парочка съедала огромное количество травы, и определение «нормальные кошки» к ним вряд ли подходило.

«Как ты была права, – сказала Полин, когда я позвонила ей из Девона. – Ты знаешь, что сделала сейчас эта кошка?» Под этой кошкой, конечно, имелся в виду Сесс. Шебалу, находясь вдали от дома, неизменно ведет себя прилично. При всем желании классный наставник не смог бы выдать плохую характеристику нашей девочке в голубой шубке.