Свет мой ясный  - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 45

Жаль, что с тех давних пор Вознесенский монастырь не раз выгорал чуть ли не дотла и теперь пестрит новыми постройками. Мирской люд ходит теперь в церковь, которая не далее как о прошлый год была построена по обету княжны Барятинской. Разные обеты дают люди Господу, разные… Пора и Алене дать обет.

«Господи, – поклялась она, опять поглядев в небо, но ничего толком не видя от внезапно подступивших слез, – Господи, клянусь, что не надо мне счастья мирского, не надо того, о чем мечтаю денно и нощно, до тех пор, пока Ты не изобличишь и не покараешь злодея, кровопийцу! Клянусь, что даже если, Твоим или врага Твоего промыслом, вдруг отворится мне сердце любимого моего, я его отвергну и буду отвергать до тех пор, пока Ты, всеблагий, не явишь безвинности моей принародно и не очистишь меня пред небом и людьми!»

Слезы полились неудержимо. Алена шла, ничего не видя перед собой, суя медяки в чьи-то протянутые руки. Облегчения душевного как не бывало. Теперь они с Господом опять должны друг другу, и неведомо, сколько будут еще этот долг отдавать! А ведь небось тот, убийца, тоже молит его о покровительстве… Ну что ж, как правильно говорит Катюшка, Бог на всякого не угодит.

Вспомнив о Катюшке, Алена всплеснула руками. Ох, раззява, раззявища! Бродит тут, торгуется с небесами, слезы льет, а про дело-то и забыла! Пора возвращаться. Правда, Aлена еще хотела заглянуть во двор Аптечного приказа, чтобы поглядеть на чудище, не то зверя, не то человека, которого там держали в клетке и про которого говорила вся Москва, однако времени на сие уже не оставалось. Впрочем, чудище никуда не денется, они с Катюшкою еще выберутся на него поглазеть. А сейчас надобно бегом бежать! Катюшка не простит, ежели что не по ее выйдет. Но главное – она рассчитывает на Алену, верит, что не подведет. Хотя, чтобы уговорить подругу, Катюшке пришлось приложить немало сил!

Сначала она долго мялась, ходила вокруг да около, пока Алена не рассердилась:

– Ну что ты из пустого в порожнее переливаешь? Прямо говори: чего надобно?

Катюшка набралась храбрости – да и ляпнула… Алена поглядела на подружку как на полоумную, и та заелозила:

– А чего я такого сказала? Спрос в карман не лезет!

Но это, конечно, был не простой «спрос», а потому Катюшка принялась всячески доказывать, что выдумка ее – замечательна и сулит немыслимые блага всем участникам разыгранной комедии. Алена только головой качала, не постигая, что этакое может быть замыслено всерьез.

– Неужели ты мне не поможешь? – ворчала Катюшка. – Ведь мы с тобой – как рыба с водой. А говорила, все для меня сделаешь! – накуксилась она. – Конечно, кто тонет – топор сулит, а как вытащишь, так и топорища жаль!

Намек попал в цель: Алене стало стыдно. В конце концов, ведь именно Катюшке она обязана тем, что не скитается бесприютная по белу свету, что живет, можно сказать, припеваючи… А если припевки эти не веселы, а исполнены слез, так ведь это уж Аленина забота и ее печаль. Пусть же хоть Катюшка поет веселые песенки!

Конечно, она для приличия еще понудила: подумай, мол, подруга, не мудрёно голову срубить – мудрёно приставить, – однако знала, что все сделает, как того хочет Катюшка. Впрочем, и ее подруга не сомневалась в этом с самого начала!

Алена ускорила шаги. Не опоздать бы! Хотя, хорошо зная Катюшку, можно быть уверенным, что та будет тянуть удовольствие, сколько нужно. И не она одна. Алена вчера вечером с великим трудом от этого «удовольствия» отбоярилась, так что теперь все достанется Катюшке.

От быстрой ходьбы вдруг стеснилось дыхание, закружилась голова. Алене даже пришлось прислониться к чужому забору. Пытаясь прорваться сквозь тьму, затягивающую взор, она с усмешкой подумала: уж не перестаралась ли, изображая недужную? Уж не привязалась ли и вправду хворь неведомая? Нынче так подкатило к горлу утром, что хоть иди топиться! Отражение свое Алена увидела за завтраком в глазах Фрица: он смотрел враз с неприязнью и сочувствием. Ну, вот и хорошо. Стало быть, поверил, будто Ленхен больна, и не в обиде, что гнала его от себя. Ничего, это все скоро пройдет. Алена отдохнет – и поправится. Надо будет опять послать Лёнечку в батюшкин дом – за шиповниковыми ягодами, за боярышниковыми. Настой их подкрепит, возвеселит. Уж скорее бы сентябрь, скорее бы настало время собирать ягоды нового урожая: в них больше крепости и силы.

Алена стояла и стояла под забором, пытаясь ободрить себя, но ощущая все большую слабость. Тошнота не унималась, ноги подкашивались. Да она ведь упадет сейчас! Упадет – и будет лежать под забором, добрым людям на потеху. Ох, как ей худо, как худо… Уж не отравилась ли она? Вернее, не отравлена ли? Может статься, Фрицу до того опостылела холодность любовницы, что он решил сжить ее со свету? Или вновь достигла ее длань неведомого злодея, некогда уже пытавшегося погубить ее – и погубившего бы, если б не Егор… Егорушка!

Облик, возникший вслед за этим именем, светлый, незабываемый облик, который Алена так старательно, так мучительно гнала от себя все эти дни, вовсе лишил ее сил, и она непременно упала бы, когда б чьи-то руки вдруг не подхватили, не встряхнули.

– Алена! Что с тобой? – долетел откуда-то издалека знакомый голос.

– Егорушка… – слетел с губ легкий шепоток, и голос стал ближе, резче:

– Какой я тебе Егорушка? Опомнись! Очнись! Лёньку не узнаешь? Алена, да Аленка же!

Он тряс ее с таким старанием, что постепенно обморочная мгла слетела с нее: так утренний ветер срывает с ветвей клочья ночного тумана. Алена открыла прояснившиеся глаза:

– Ой, Лёнечка! Слава Богу, ты… а я что-то занемогла, едва не упала.

– Видел, – буркнул Лёнька, с тревогой вглядываясь в ее враз выцветшее лицо. – Тебе бы лечь! Может, не надо – ну, всего этого?.. Я дам знать, мол, не сладилось…

– Да ты что? – От испуга голос Алены обрел твердость, да и вся она вмиг пришла в себя. – И думать не моги отложить! Завтра уже последний день, завтра будет не до этого! Нет, только нынче. Я обещала Катюшке!

– Ну, пошли, коли обещала, – хмуро промолвил Лёнька. – Сейчас, думаю, самое время тебе появиться. Пошли, дай руку – я поддержу. Да не бойся, нас из окошек не видно. Ох, уж эта Катерина Ивановна! Сама во грехе и других во грех вовлекает!

Он что-то бубнил, бубнил себе под нос, но Алена не сомневалась (она ведь знала Лёньку как саму себя!), что сейчас у него на языке вертится лишь один вопрос: «Кто такой Егорушка?»

Конечно, она никогда не сможет ответить. Утешало только то, что Лёнька и не спросит никогда.

В сенях играла с кошкою стряпуха Агаша. Увидев внезапно появившуюся на пороге барыню, сорвалась с места, осенила себя крестным знамением, разинула было рот: поднять крик, да Лёнька приобнял ее, шутливо ткнул локотком – Агаша и сомлела в его внезапных объятиях, о коих давно и безуспешно грезила.

«Ну и ну! – повела бровью Алена, входя в светелку. – Ох, Лёнечка, что бы я без тебя делала!»

Она приостановилась, мысленно надевая личину удивления. Катюшкиного возка у крыльца нет, значит, она должна прежде всего удивиться, внезапно застав здесь подругу. Все остальное – потом.