Лавкрафт. Живой Ктулху - читать онлайн книгу. Автор: Лайон Спрэг де Камп cтр.№ 71

«Можно было бы сказать, что со мной так или иначе случалась любая глупость, какая только может случиться с безденежным человеком. В моем характере, кажется, не было дара к разумному самоуправлению. Мальчиком и уже взрослым я попадал в каждую яму и болото, какие только можно было различить на моем пути… Те, кто выражался мягко, называли меня „непрактичным“, а большинство погрубее – я уверен – „идиотом“. Именно идиотом вижу я себя, когда бы ни оглядывался назад на долгий и уединенный путь. Чего-то, очевидно, мне не доставало с самого начала – какого-то уравновешивающего принципа, которым в той или иной степени обладает большинство людей. У меня был ум, но в обычных жизненных обстоятельствах толку от него не было».

«…Во всех практических делах я ленив и нелеп» ^[275].

Сходство с Лавкрафтом просто поразительно. Поскольку Лавкрафт осознавал эту схожесть, он, по-видимому, несмотря на всю болтовню о своей нордической крови, арийской культуре и англосакской знатности, все-таки понимал собственные недостатки весьма хорошо.

Вопрос о сексуальности Лавкрафта вызывал большой интерес. Некоторые писатели называли его «бесполым». Другие высказывали предположение, что он был гомосексуалистом – по крайней мере, латентным. Они ссылались на его равнодушие к гетеросексуальным отношениям, отсутствие женщин в его рассказах, чьими главными героями часто являются одинокий рассказчик и его близкий друг, и на его многочисленные дружеские отношения с мужчинами моложе его, среди которых были явные гомосексуалисты или же имеющие склонность к этому.

«Латентный гомосексуализм» тем не менее – неясное и скользкое понятие. Более того, обвинение в «скрытых гомосексуальных наклонностях» стало таким пунктиком, что оно навешивается практически на каждую знаменитость, чья половая жизнь хоть сколько-нибудь необычна.

Согласно тому, что я читал, многие или большинство мужчин проходят в подростковом возрасте через фазу, когда, будучи подвержены гомосексуальным воздействиям, они могут быть склонены к таковым отношениям. Большинство из них становятся гетеросексуальными, но некоторые, в зависимости от силы воздействия, вырастают гомосексуалистами или бисексуалами. Мы не можем сказать, как Лавкрафт отреагировал бы на гомосексуальные воздействия в пубертатном периоде. В сущности, пока он не познакомился с Соней, он не подвергался вообще никаким сексуальным воздействиям. Он настаивал: «В действительности – хотя, конечно же, я всегда знал, что педерастия была отвратительным обычаем многих древних народов, – я не слышал о гомосексуализме как о действующем инстинкте до своего четвертого десятка…»

«Когда мальчишки разговаривали или вели себя низко, я мог бы рассказать им побольше, чем они пытались сказать мне, – хотя (таково было состояние викторианской официальной медицины) мои знания были ограничены одним лишь нормальным сексом. Я был уже в средних годах и женат, когда впервые узнал о такой вещи, как инстинктивный гомосексуализм…» ^[276]

В одном письме он разъяснил свое отношение к гомосексуализму: «Коль скоро затронута тема гомосексуализма, основное и неизбежное возражение против него заключается в том, что он естественно… отвратителен подавляющему большинству человечества… Я, например, ненавижу как физически нормальное прелюбодеяние (которое есть презренное и подлое предательство), так и педерастию – но, хотя я и смог бы получить удовольствие (физическое) или же соблазниться прелюбодеянием, я просто не смог бы рассматривать ненормальное состояние без физической тошноты».

То, что это было честнейшее мнение Лавкрафта, подтверждается письмом, которое он написал Роберту Барлоу в последний год своей жизни. Как и некоторые из молодых протеже Лавкрафта, Барлоу стал активным гомосексуалистом. Впрочем, его гомосексуальность развилась, возможно, лишь незадолго до смерти Лавкрафта – по крайней мере, он, несомненно, так и не узнал об отклонении своего юного друга.

В данном письме Лавкрафт критиковал написанный Барлоу рассказ о художнике, в котором пробудилась сильная привязанность к профессиональному боксеру. Лавкрафт счел это неправдоподобным: «Во всем мире не существует ни малейшей причины, по которой любой здравомыслящий взрослый художник вдруг захотел бы посмотреть на недалекого и грубого боксера – профессионала или поговорить с ним. А если бы какая-то трагическая болезнь или порок развития вызвали в художнике ненормальный интерес, он, естественно, проводил бы все свое время в борьбе и искоренении болезни – не выставляя или поддерживая ее, как это могла бы делать незначительная личность».

Лавкрафт, как это было типично для него, с важным видом разглагольствовал о том, что мало знал. Многие художники, считавшиеся «великими», занимались тем, что Лавкрафт не одобрил бы. Особенно графика и скульптура, судя по всему, привлекательны выше среднего для гомосексуалистов. Лавкрафт продолжал: «А когда это доходит до выставления себя полным дураком из-за женщин – черт побери! Сравните миллионы первоклассных мужчин, которые не поступают так, с довольно незначительным числом тех, кто поступает]… Сие мелочное притворство и важничанье – всего лишь жалкая несдержанность, совершенно нормальная, но эстетически постыдная. Все бы мы хотели целовать хорошеньких девушек до своего смертного часа – но мы чертовски хорошо знаем, что это было бы лишь отталкивающим и низменным притворством, за исключением очень немногих женщин, которые действительно испытывают к нам чувство, пока мы молоды».

Нет необходимости втолковывать ошибки в логике Лавкрафта, но представляется маловероятным, что он написал бы такое письмо – признаваясь в желании целовать хорошеньких девушек, – если бы был гомосексуалистом или же знал, что таковым был Барлоу.

Нарушения в сексе вроде подавления, неудовлетворенности, импотенции и извращений нередки среди писателей. Можно назвать Карлейля, Достоевского, Э. Т. А. Гофмана, Д. Г. Лоуренса, Т. Э. Лоуренса, Ницше, Стрейчи и Т. Г. Уайта. Являются ли подобные нарушения более распространенными среди писателей, нежели среди общего населения, мне неведомо.

Однако может существовать некая связь между сексуальными особенностям этих писателей и тем фактом, что некоторые из них, подобно Лавкрафту, проповедовали авторитаризм, милитаризм, расизм, идею сверхчеловека и другие доктрины, классифицированные одним писателем как «героический витализм» ^[277]. Это, несомненно, был случай Карлейля, Д. Г. Лоуренса и Ницше. Подобный замещающий жестокий героизм представляется благодатной формой компенсации для болезненных, слабых и психически неуравновешенных типов, вроде изводившегося демонами Хьюстона Стюарта Чемберлена, прославлявшего «тевтонских арийцев».