– Почему?
– А как доказать, что она не присылала нам денег, к примеру?
– Она тоже не докажет обратного. – Мария-Элена уже познакомилась с выражением «презумпция невиновности», хотя и не пришла от него в восторг.
Как и от всей судебной системы в целом. Что это за суд, после которого убийц нельзя вешать, а ворье – пороть? Это неправильно!
– Допустим, я буду утверждать одно, Параша другое… ну да. Должны быть какие-то квитки с переводами. Хотя бы…
– Это как? – не поняла герцогесса.
Пришлось объяснять про банковскую систему.
– Хорошо. Значит, документов никаких нет.
– Но можно сказать, что передавали деньги из рук в руки, к примеру…
– Твоя бабушка мертва. Ты ничего подобного не помнишь, соседи тоже не в курсе…
Матильда вздохнула.
– У меня один ход. А у подлеца сорок восемь. Надо будет проконсультироваться с адвокатом.
– Нанимать будем?
– Не знаю… да, алименты… И как эта зараза инвалидность получила?
– Выглядит она плохо, – вспомнила герцогесса мать Матильды. – Может, поэтому?
– Черт ее знает. Но я все равно не сочувствую. Она меня бросила, уехала, а я должна ее любить? Не дождутся!
– И правильно. Твоя бабушка не хотела, чтобы ее дочь мешала тебе жить. Вот и не стесняйся. Себя надо уметь защищать…
– Марию-Элену Домбрийскую ли я слышу? – подколола Матильда.
В своем мире Мария-Элена все чаще предпочитала уступать руководство Матильде, а сама довольствовалась ролью наблюдателя. В мире Матильды ей было проще.
– С кем поведешься, – не смутилась герцогесса.
– Так тебе и надо, – подвела итог Матильда.
И девушки дружно рассмеялись, чувствуя, как отпускает внутреннее напряжение. Не так уж и страшно, когда суд?
* * *
Петюня в суд не пошел.
Ждал у входа, курил какую-то вонючую гадость, демонстрировал миру пузико в розовой рубашке. Мария-Элена обогнула его, как столб.
– Эй, ты чего?
Петюня успел перехватить девушку за локоть.
А в следующий миг…
– Руки. Убрал.
Мария-Элена не повысила голоса. Не стала ругаться, угрожать, сердиться.
Из серых глаз смотрела смерть. Скорая и мучительная.
Смерд! Посмел! Поднять руку! На герцогессу!
За такое вешали без суда и следствия, иногда за шею, а иногда и за ноги.
Толстые пальцы сами собой разжались.
– Ты… это…
Девушка развернулась – и удалилась с поля боя.
Убила бы! Но – нельзя.
Матильда пнула бы обнаглевшее быдло в коленку или, по-простому, ударила бы Петюню в челюсть, но и этого нельзя было делать. Суд рядом, Параша выйдет, увидит, что ее сыночка обидели, и пойдет такая вонь!!!
Тут и ходить далеко не надо, снять побои и подавать заявление.
Этого допустить нельзя. И слава богам, что Матильда пока не перехватывала управление телом, Мария-Элена могла и не успеть остановить сестру.
Сейчас же… Что там со временем?
Можно еще успеть на работу, мало ли что там накопилось. Да и успокоиться не помешает.
* * *
С успокоением Матильда крупно просчиталась.
Первой на работе ее встретила Лера.
– Явилась не запылилась! Ну и где ты шлялась?
Мария-Элена вскинула брови.
– Вопрос моего отсутствия был улажен с начальником.
При чем здесь – ты? Вслух она этого не сказала, но Лера и так все поняла. И окрысилась уже всерьез.
– Думаешь, самая умная? Пришла тут, крыса, задницей повертела…
Допускать развитие базарного скандала герцогесса не собиралась.
– Валерия, вы тушь где покупали?
– В «Цветке»… ты что – нарываешься?!
– Нет. Она осыпается, и под глазами получаются некрасивые темные разводы. Зеркало дать?
– Давай…
Прежде чем Валерия опомнилась, ей в руки сунули маленькое зеркальце – и проскользнули мимо. Ругаться было поздно.
Круг под одним глазом действительно имелся.
Валерия послюнявила палец, стерла его и решительно направилась в приемную.
– Вот!
В несчастном зеркальце что-то хрустнуло, с такой силой его припечатали к столешнице. Мария-Элена спокойно открыла его, бросила беглый взгляд.
– Сочувствую. Разбитое зеркало – семь лет неудач.
Валерия опешила.
– А… я…
– Несчастья можно избежать, если закоптить осколки на церковной свече и в полночь закопать на кладбище, читая молитву Пресвятой Богородице, – тем же равнодушным тоном озвучила Мария-Элена. – Только это надо сделать в тот же день.
– Ты чего мне мозги пудришь?
Мария-Элена пожала плечами, сбрасывая зеркальце в мусорное ведро.
– Это не я. Это «Практическая магия» Папюса.
– Чего?
– Был такой француз. Жерар Анкосс… или испанец? Не важно! Он написал кучу трудов по магии и даже консультировал Николая Романова с семьей. Вот, у него есть рецепт. У него примерно четыреста книг по магии, так что…
Лера потрясла головой.
– Ты чего мне своим Папюсом голову морочишь! Ты мне скажи – ты чего в Давида вцепилась?
– А разве вам не Антон Владимирович нравится? – невинно уточнила Мария-Элена.
Мысли девицы ей были ясны как то самое зеркало.
Нравится, не нравится – деньги есть у обоих, кого получится подцепить, того и получится. И тут ей дорогу перебегает какая-то сопля! Да за такое убить мало!
– Твое какое дело?
– Никакого. Но я поделюсь с вами секретом.
– Каким?
– Я господину Асатиани не нужна.
– Врешь ты все, – фыркнула Лера, не понимая, что своей цели Малена как раз добилась. Скандал не состоится.
– Не вру. Все просто. Вы из хорошей семьи, красивая, умная, образованная, умеете себя подать в обществе…
Герцогесса откровенно издевалась, но Валерия этого не замечала, кивая головой на каждое ее слово. Все так и есть! А то ж! Точь-в-точь она!
– А я – наоборот. Родных нет, образования пока нет, выгляжу… на любителя.
Валерия кивала, как китайский болванчик. И мозгов у нее было столько же.
– Потому Давид меня и предпочел.
– ЧЕГО?!
– На вас же, если что, жениться придется. А на мне – не надо, – почти шепотом пояснила Мария-Элена, замечая, что огонек селектора опять горит. Подслушивает, гад… нет бы помочь!