Рать порубежная. Казаки Ивана Грозного - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Нуртазин cтр.№ 23

Иссушенное горло хрипло выкинуло:

— Не могу. Нога.

Ермак огляделся, крикнул одному из уцелевших ватажников:

— Зубарь, помоги!

Казак кинулся к Дороне. Огромный красный язык вырвался из скособоченного амбара, набросился на людей, ухватил Зубаря, закружил в огненном танце. Дороне удалось избежать жгучих объятий. Упал на землю, прикрыл лицо. Запах подпалённых волос, шерсти и материи ударил в нос. Дороня перевернулся на спину, сбил пламя. Истошно верещал Зубарь. Выстрел из ручницы прекратил его мучения.

— Вставай! — Сильные руки Ермака заставили Дороню подняться. — Держись за меня. Не боись, отойти успеем, река недалече.

Отошли... Отошли и татары. Стена огня разделила противников. На берегу жалкие остатки опричного воинства простояли недолго, буйство стихии продолжалось. Десятник с перевязанной головой принёс Хворостинину весть:

— Князь! Воеводы Темкин и Телятевский переплыли Неглинку. Велено и вам к Моисеевскому монастырю пробираться.

— Раз так, и нам пора. — Хворостинин снял ерихонку, погладил, поцеловал, сказав: — Спасибо за службу верную! — швырнул в реку. Та же участь постигла и бахтерец.

— Жалко, знатный доспех, — промолвил Ермак.

— Знатный, — согласился Дороня, — только с доспехом реку не переплывёшь, на дно утащит.

— То только Творцу ведомо, с доспехом утонуть или без него.

Хворостинин оглядел уцелевших бойцов:

— Вы содеяли всё, на что способны! А теперь за мной, браты! — Князь вошёл в реку по грудь, оттолкнулся, широкими гребками поплыл к противоположному берегу. За ним устремились остальные.

Всё было кончено. Теперь татарам противостоял только полк Воротынского, воины воеводы отражали наскоки крымчаков и ногайцев у Таганского поля.

Дороню и ещё двух раненых переправляли на створке от ворот. Казак посмотрел на покинутый берег. Справа от того места, где держали оборону бойцы Хворостинина, доносились крики, это погибал в огненном кольце один из отрядов опричных воинов. Они попали в западню; пожар отрезал им путь к отступлению. Некоторые из них прорывались сквозь пламень, пылающими столбами валились в воду, тонули.

«А не кара ли это за их грехи, за тысячи погубленных христианских душ, за мою семью? Ведь всё вершится по воле Божьей и не по его ли желанию приходится мне биться против врагов, плечом к плечу с возможными убийцами родовичей? Не намеренно ли Господь послал испытание, дабы мог я обрести истину, ибо сказано в Евангелии от Матфея: «Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших».

Наверное, ведь видимое вызывало у Дорони чувство жалости. То, что творилось, было ужасным. Не менее страшное зрелище представляла река. Сотни мёртвых тел плыли по Неглинке в сторону Москвы-реки: женщины, мужчины, старики, дети. Плыли воины, слобожане, купцы, бояре. Неширока река Неглинка, а жизней забрала множество. Смерть не пощадила никого. Она смотрела на Дороню с распухших обезображенных лиц с открытыми ртами и синими губами десятками выпученных, обезумевших глаз. Сотни тел лежали и на мелководье: брошенные и непогребённые. Дороня с содроганием вглядывался в эти лица. А вдруг среди них окажется лицо близкого ему человека?

— Пойдём, им уже не поможешь. — Ермак завёл руку Дорони себе за шею.

В Кремле громыхнуло. Взрыв сотряс город. Это рванули от жара пороховые погреба крепости. Пожар добрался до Кремля. Теперь и оттуда слышались предсмертные голоса колоколов.

* * *

Девлет-Гирей вздрогнул. С высоты Воробьёвых гор он взирал на невиданное им доселе великое безумство огня. Повелитель Крыма подозвал Дивей-мурзу, приказал:

— Узнай, что это?

Весть о взрыве пороховых погребов Кремля и обрушении части стены заставила хана задуматься.

«Не дождаться ли, пока огонь утихнет, и двинуть войско на штурм? Возможно, через проломы удастся войти в Кремль и осуществить давнюю мечту».

Дивей-мурза в очередной раз отвлёк от важных мыслей:

— Повелитель, пришли вести, царь Иван собрал войско и движется к Москве.

— Так ли это?

— Сведения не проверены, являются ли они правдой, известно только Всемилостивому и Милосердному. Позволю спросить, что прикажет повелитель?

Сообщение Дивей-мурзы вновь вызвало сомнения в голове хана:

«Стоит ли рисковать тем, что уже обретено? Если даже не сяду на московский трон, то смогу заставить царя Ивана отдать Казань и Астрахань. Имея под своей рукой эти ханства, ногайцев и турок с пушками, я в следующем году легко покорю ослабевшее Московское царство, а то, что от него останется, проглотят шведы и Речь Посполитая. И всё же стоит подумать ещё».

— Будем ждать. Отправь к московскому царю посланца. Вели вручить Ивану нож, пусть трусливый шакал перережет себе горло.

Девлет-Гирей ждал два дня, после чего повёл войско на юг. Перед ним, до самой Оки, лежали почти не защищённые русские земли, а значит, Крымское ханство напитается рабами и богатством. Перед тем как уйти, Девлет-Гирей, что отныне обрёл второе имя Тахт Аглан — взявший трон, повелел Дивей-мурзе:

— Позови бакши. Будем писать письмо царю Ивану.

Когда в походный ханский шатёр явился долговязый, худой старик, Девлет-Гирей приказал:

— Пиши.

Писарь поклонился, достал дощечку для письма, бумагу, принадлежности, обратился во внимание.

— Жгу и пустошу всё из-за Казани и Астрахани, а всего света богатство применяю к праху, надеясь на величие Всевышнего. Я пришёл на тебя, город твой сжёг, хотел венца твоего и головы; но ты не пришёл и против нас не стал, а ещё хвалишься, что-де московский государь! Были бы в тебе стыд и дородство, так ты б пришёл против нас и стоял. Захочешь с нами душевною мыслию в дружбе быть, так отдай наши юрты — Астрахань и Казань; а захочешь казною и деньгами всесветное богатство нам давать — не надобно; желание наше — Казань и Астрахань, а государства твоего дороги я видел и опознал...

* * *

Крымчаки ушли, оставили после себя слёзы и разорение. Страшным был сон, ещё ужаснее пробуждение. Пришла беда, тошно, да миновать не можно. Выгорела Москва. Будто и не существовало града стольного. Сиротливо стоят закопчённые стены Кремля и Китай-города, башни, редкие каменные строения и храмы. Окаменевшими от горя богатырями-великанами взирают они печальным взором на усеянные мёртвыми телами сожжённые улицы, на великое множество утопленников в Неглинке, Яузе и Москве. Густой смрад исходит от незахороненных трупов людей и животных. Сколько их было задавлено, сгорело в своих жилищах и на улицах, задохнулось в подвалах, утонуло, погибло от татарских сабель, копий и стрел? Сосчитать ли? Сколько детей своих потеряла матушка-Русь? Сколько славных воинов и воевод? Умер от жара боярин Вороной-Волынский, в каменном подполе своих хором угорел с семьёй израненный князь Иван Бельский, зарезан в давке на Живом мосту воевода Никита Шуйский... Достанет ли у Руси сил защитить себя?