Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны  - читать онлайн книгу. Автор: Оливер Пилат cтр.№ 49

Словом, Клаус Фукс был превосходным шпионом. Напрашивается вывод, что он непрерывно оценивал воздействие своего поведения и возможные последствия своих поступков. Этот вывод подтверждается тем фактом, что, когда Фукс вернулся в Англию в июне 1946 года, он согласился взять свое первое значительное вознаграждение от аппарата. Давая расписку за деньги, он должен был понимать, что ее смогут использовать для шантажа, если когда-нибудь ему вздумается заартачиться.

Осенью 1947 года Фукс снова приехал в Америку. Его не включили в список британских ученых, которые первоначально должны были совершить эту поездку, но его имя добавили в последнюю минуту, якобы по рекомендации каких-то американских ученых. В Нью-Йорке Фукс участвовал в обсуждении работы над оружием во время войны, как-то раз на семьдесят минут зашел в Аргоннскую национальную лабораторию и установил неформальный контакт с некоторыми важными и ничего не подозревавшими ядерными физиками. Логично предположить, что по причине своего высокого положения в теоретической физике и чувства товарищества, преобладающего среди ученых, благодаря труду которых состоялось это потрясшее мир открытие, Фукс имел возможность держать русских в курсе всех новейших теоретических разработок, которые требовались им. Конечно, он знал о дискуссиях вокруг водородной бомбы по своему пребыванию в Лос-Аламосе. Знал ли Фукс хоть что-то о том, что президент Трумэн в 1945 году решил отложить все активные усилия по созданию водородной бомбы, неизвестно; многие важнейшие американские ученые не знали об этом много лет.

Вернувшись в Харвелл, Фукс прожил почти два года в «Лейсиз Корт» — интернате для ученых у Эбингтона. Как вспоминает домовладелица, он каждый день проезжал по пятнадцать километров до завода и обратно в старой машине, которая постоянно ломалась. Такое впечатление, что у него не было ни политических взглядов, ни особо близких друзей. Хотя он был рассеянным человеком, настолько рассеянным, что иногда по воскресеньям его несколько раз приходилось звать к обеду, прежде чем он отвечал, при желании он мог рассуждать о чем угодно, от «Алисы в Стране чудес» до теории относительности. Он редко выходил из пансиона в местные пабы, чайные или рестораны. Когда же он уходил, никто этого не замечал.

Не раньше конца лета 1949 года Клаус Фукс оказался под подозрением из-за поступивших из ФБР сведений о том, что во время и после войны наблюдалась явная, довольно серьезная и непрерывная утечка информации из делегации британских ученых в Америке. Что дало основания для этой наводки, так и осталось нераскрыто, не считая, разве что, слов Фукса, который позднее сказал, что «допустил ошибку в Нью-Йорке», когда приезжал в Америку в 1947 году. Сначала не было уверенности в том, какой именно участник британского контингента замешан в утечке, но британская контрразведка включила Фукса в число подозреваемых из-за его сталинистского прошлого, теперь уже почти забытого.

Чтобы успокоить Фукса, британская контрразведка под руководством сэра Перси Силлитоу организовала для него повышение. Подозреваемого шпиона сделали из младшего научного сотрудника с окладом в 4480 долларов в год одним из двадцати пяти старших сотрудников с окладом 5040 долларов в год. Ему также дали дом в Харвелле, где он и поселился.

Повышение оклада на 10 долларов в неделю и собственный дом не привели к особым изменениям в образе жизни Фукса. Когда слежка и расследование в течение нескольких недель не дали никаких зацепок, Уильям Д. Скардон, который отвечал за безопасность в Харвелле, лично пришел к Фуксу. Во время дружеского визита он обмолвился о том, что Фукса подозревают в передаче конфиденциальной информации.

— Это вряд ли, — сказал Фукс.

— У меня точные сведения по этому вопросу, — сказал Скардон.

— Это вряд ли, — повторил Фукс.

— Двусмысленный ответ, — заметил начальник безопасности.

Высокий, широкоплечий, начинающий лысеть ученый решил ответить блефом на блеф.

— Не понимаю, — сказал он с усилившимся акцентом, который выдал его напряжение. — Может быть, вы скажете, какие против меня улики? Я ничего подобного не делал.

Поскольку в тот момент у Скардона не было никаких улик, он их и не предъявил, но подозрения у него в душе усилились. В другом разговоре начальник безопасности поднял тему торжественной присяги на верность Великобритании, которую давал доктор Фукс, когда стал ее гражданином в 1942 году.

— Она что-нибудь значит для вас? — спросил Скардон. Фукс сказал, что это серьезный вопрос, но «если бы сложились обстоятельства вроде тех, что сложились в Германии в 1933 году», он чувствовал бы себя вправе поступать сообразно велениям совести. Это позволило Скардону безошибочно предположить, что, если Фукс служил советскому подполью в Германии, он может до сих пор служить советскому подполью и в Англии. Визиты начальника безопасности участились. Следующий прорыв произошел, когда Фукс заявил, что его отец, тот самый семидесятишестилетний крестоносец, доктор Эмиль Фукс, который жил во Франкфурте, решил согласиться на работу в качестве профессора теологии в Лейпциге — в советской зоне.

— Из-за отца я больше не могу с вами разговаривать, — сказал Фукс, отвергая тем самым невысказанное допущение, сложившееся между ними, что в конце концов он прямо выложит все, что у него на уме.

— Вы хотите защитить отца, дело в этом? — спросил Скардон.

Клаус Фукс кивнул.

— Я не мог заставить себя не просить его ехать, — сказал он, — но я чувствовал, что должен рассказать вам об этом.

Казалось, тема его отца затронула в нем мысли о тех силах, личных и политических, которые сформировали начало его жизни. Фукс пустился в подробности своего детства и юности, включая бунт против отцовского пацифизма, который привел его к насилию против нацистов во время учебы в Кильском университете.

Скардон, умевший молчать, когда надо, внимательно слушал. Как только Фукс закончил, начальник безопасности попрощался и ушел.

24 января 1950 года Фукс пригласил Скардона пообедать у него дома. После прихода начальник безопасности сказал:

— Что ж, вы хотели меня видеть, вот я пришел.

Фукс ответил:

— Да, теперь, похоже, дело за мной.

Выдавая внутреннее напряжение, Фукс снова заговорил о психологической подоплеке своей жизни.

— Вы показали мне мотивы своих действий, — сказал Скардон, — но ни слова не сказали о самих действиях. Почему бы вам не снять бремя с души и не очистить совесть и не рассказать мне все без утайки?

Доктор Фукс пристально вгляделся в него сквозь толстые очки.

— Вы никогда не убедите меня заговорить, — сказал он. — Давайте обедать.

После обеда Фукс решил все-таки ответить на вопросы. Он настаивал на том, что дело не в угрызениях совести; его совесть чиста, сказал он. Его беспокоило то, как его рассказ повлияет на близких друзей в Харвелле.

В ответ на вопрос, когда он начал шпионить, Фукс сказал, что это случилось в середине 1942 года. Его первым связным был один иностранный коммунист в Лондоне, которого он нашел сам. Сначала в своем признании он ограничился собственной работой; позднее стал передавать все ценное, что только смог найти. Те, с кем он встречался, иногда были русскими, но чаще лицами неизвестной национальности.