И в печали, и в радости  - читать онлайн книгу. Автор: Марина Макущенко cтр.№ 73

– Ты можешь не выдержать, и все будет еще хуже…

– Может быть, – наконец сказал он. Он не шептал. Он тихо говорил. – Я хочу тебя потрогать.

– Ты уверен, что…

– Нет.

Мы замолчали. Я же сама предложила, но мне бы хотелось, чтобы он меня как-то заверил. Юра молчал. Значит, сама… В конце концов, он уже видел меня голой. Его руки уже были на моей груди. Нет, не вспоминай, не вспоминай! Мне хотелось ударить себя по лбу. Я осторожно легла на спину и перевела дыхание.

Я не чувствовала его, но знала, что он очень близко. Что-то изменится между нами? Ничего, если только он не переступит черту. Все будет, как и прежде. Мы уже привыкли жить, зная, какими сладкими могут быть запретные губы, зная, что под одеждой друг у друга притягивающее тело. Это мучительно для обоих.

– Может, если я перестану быть для тебя запретным плодом, у нас станут лучше отношения?

Он подавил смех:

– Какими, например?

– Ну, мы станем прохладнее друг к другу. Ведь лишняя… лишнее сексуальное притяжение, оно ведь мешает отношениям, правда? Вот нам все говорят: «Вы – идеальная семья». Если бы мы вообще стали друзьями, как раньше, – тогда бы стали действительно идеальными. Знаешь, у меня есть теория, она в том, что нужно заключать браки с геями. Усыновлять детей и воспитывать их. Или, может, искусственно оплодотворять женщин гейскими сперматозоидами! И это будут идеальные семьи! Юра, я в это искренне верю! А что? Геи – идеальные мужчины. Как только я вижу привлекательного мужеподобного самца старше тридцати, в большинстве случаев – он будет нетрадиционной ориентации. Геи, в отличие от «нормальных» мужчин, всегда ухаживают за собой. И я не имею в виду декоративную косметику, я о душе, спортзале, питании, образе жизни и образе мыслей. С ними всегда можно поговорить, они занимаются саморазвитием…

– Я хочу, чтобы ты замолчала. Не произносила звуков, не называла моего имени, – перебил он, как будто и не слушал вовсе. – И главное – не трогай меня и не двигайся. Просто полежи, хорошо?

– Да, – ответила я. «Ничего, что ты прикрыл фонтан моих мыслей, ничего, что просишь меня быть бревнышком. Мне тоже надо успокаиваться. Завтра подумаю о геях и браках».

– И мы будем…? – начала я.

– Тшшшшш, – зашипел он на меня.

Он встал, подкинул дров. Я чувствовала, как кровать опять прогнулась под ним, где-то внизу. Видимо, он сел у моих ног. Рукой пролез под одеяло, коснулся ступни. Я попробовала ее поставить, но он второй рукой прижал голень к постели. Не двигаться, да.

Он вернулся к ступням. Убрал одеяло. Пальцами обеих рук обхватил одну ступню, провел вверх к пальцам ног. Опустился к пятке. Обнял ее. Положил в свою ладонь, остановился. Он ее не грел, он ее слушал. Это я так понимаю: он, наверное, сейчас оценивает ее форму и фактуру. Интересно, с чем он сравнивает? Жаль, что нельзя говорить, я бы это обсудила. Продолжая одной рукой поддерживать, он пальцами второй провел от пятки к подушечкам и к пальцам. Внимательно ощупал каждый палец. Потом проделал то же с другой ступней.

Потом, едва касаясь кожи пальцами, провел по голени к коленям. Ощупал их, одной ладонью осторожно пролез под икроножную мышцу и сжал ее. Я напряглась. Он этого и хотел, гладил теперь напряженную мышцу. Потом надавил, заставил расслабиться. Мне было весело. На части меня еще не разбирали! Разложить любовницу на: филе, бедрышко, суставчики, сухожилия… Мне было очень весело!

Он не массировал меня. Он узнавал. А узнавал, как мог. Только я приготовилась представить себя его пациенткой, как он резко сменил тактику, скользнув рукой вверх по внешней стороне бедер. По коже побежали мурашки. Он лег рядом, под одеяло, и на секунду я почувствовала его холодный торс, плечи, живот. «Мурашки от холода», – быстро объяснила я себе. И он замерз, я машинально попыталась прижаться к нему, опомнилась, но он отодвинулся от меня быстрее. Ладно, не трогаю…

Судя по всему, он не собирается меня целовать. В прошлый раз он был так несдержан, что все это может говорить об одном: он под контролем и он просто меня трогает. Как и договаривались… Я могла догадываться, где его лицо, но не чувствовала дыхания. А если все-таки поцелует? Я его остановлю? Да. Хотя… Его горячая ладонь оказалась между моих ног, выше колен, он двигался вверх, немного разведя мои ноги, гладил их по внутренней стороне. И я с трудом могла сказать себе, что же он делает: ощупывает или ласкает? Но я не могла уже себя обманывать: мурашки были не от озноба. Я начинала гореть, и он это сейчас поймет.

Он дотянулся почти до колен, а потом, пальцами, едва прикасаясь, двигался вверх. Останавливался, возвращался и опять, сжимая пальцами бедра, двигался к границе. Дальше меня прикрывала ткань. Он провел пальцем вдоль шва трусиков вниз, к ягодицам. Я почувствовала справа и сверху его горячее дыхание. Он не прикасался к ткани трусиков, только к коже возле них. Не убирал руки. Я уже не чувствовала, что могу что-то контролировать. Хотя надо было бы ему указать, что это слишком…

Как бы я это сделала? Я не хотела ни на что ему указывать. Я не смогла бы, даже если бы очень строго себе приказала. Когда он положил всю ладонь между моих ног, я не выдержала и, раздвинув их шире, подняла таз вверх. Юра убрал руку и силой заставил меня свести ноги, придавив их сверху своей ногой. Я отметила, какой он горячий, и уже понимала, как он лежит. Стоит мне только совсем отключить сознание… А я уже была на грани…

Он хотел, чтобы я слушалась разума, помнила его просьбу, помнила о своих внутренних установках, но я уже слышала только его тело. Я видела только свет фонарика от его рук, его дыхания, его центра. Я знала только, как двигаться с ним в такт, и на следующее его прикосновение отреагировала тем, что попробовала повернуться на правый бок, к нему. Но он держал меня ногой и прижал мои плечи к кровати. Оказался надо мной. Подождал, повисел и, к моему разочарованию, вернулся туда, где был.

Я выдохнула. Оказывается, я могу не дышать. Сколько это длилось? Теперь я дышала глубоко и часто.

Юра положил ладонь ниже пупка. Не двигался. Что мне делать? Он контролировал мои ноги, хотя пальцы на них уже напряглись и носочки вытягивались, ступни, как могли, потирали друг друга, живот начал дрожать. Я так не могу. Я же чувствую его. Он начал гладить меня по животу, он гладил пальцами вокруг пупка, провел вниз, вбок, обхватил талию, провел вверх. По ребрам спустился вниз. Так он вряд ли делал с пациентами! Он двигался медленно, концентрируя силу в кончиках пальцев, и, постепенно убирая их, он оставил только два пальца, которыми опять опускался к белью на мне.

Я лежала, повернув к нему голову, и тут поняла, что все, я больше не могу ждать и не хочу думать. Я нашла его в темноте, схватила за шею и потянула на себя. Он перехватил запястья, но я все-таки повернулась на бок и лежала перед ним и под ним там, внизу. Он дал моим ногам развернуться и опять придавил меня. Я хотела дотронуться руками до его колена, потереться о его бедра. Я так часто делала это сквозь ткань его брюк! Я тоже хочу поиграть в эту игру. Но ведь если тихонько…? И не очень двигаться, чтобы без скрипа, без…