Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока  - читать онлайн книгу. Автор: Марк Бомон cтр.№ 62

В конце концов, если его голос не значит ничего, протестующих игнорируют, а колеса военной машины крутятся против воли практически всех, что еще остается делать?

После событий в мире, начавшихся тем мрачным мартовским утром, третьему альбому Muse буквально пришлось надеть куда более темные одежды.

* * *

К началу войны группа уже закончила примерно половину нового альбома (под рабочим названием The Smallprint), в основном записанного на студии «Грауз-Лодж» с Ричем Кости, который, как и просил, стал в результате продюсером почти всего альбома, даже перезаписав некоторый оркестровый материал в более сдержанной манере. «Грауз-Лодж» был старым переоборудованным фермерским домом, там и сям до сих пор валялось сельскохозяйственное оборудование, и Muse, как обычно, использовали «окружающую среду» в своей записи. Во втором куплете Time Is Running Out, например, звучит тележное колесо, которое Мэтт и Дом нашли на прогулке; в него бьют одновременно с малым барабаном, щелканьем пальцами и хлопками по коленям. Еще они записали звук приспособления для вкручивания пробок, которое при повороте издавало металлический звук, а барабаны для Apocalypse Please Доминик записал в плавательном бассейне, лежа на надувных матрасах и одетый в одно полотенце. Еще Muse попытались записать звук тарелок Дома под водой, чтобы создать эффект гонга, но через несколько часов пришлось признать свое поражение – нормального звука извлечь так и не удалось. Акустика комнаты с бассейном придала песне дополнительной реверберации и масштабности, и группа дописывала все новые наложения ударных инструментов в огромных амбарах фермы, чтобы придать песне ощущение «перепродюсированности» и агрессивности, начиная со зловещих марширующих звуков в начале – группа записала их, шагая по гравийным дорожкам фермы. Apocalypse Please наконец достигла своего могучего потенциала.

Кости – дружелюбный, в очках, объявленный группой гением еще до окончания записи, – как и его предшественник Лекки, оказался продюсером с собственными мощными «заскоками». У него был сложный, минималистический, почти перфекционистский подход, и он шел на самые разнообразные технологические меры, чтобы добиться нужного результата. Он тщательнейшим, точнейшим образом расставлял вокруг кабинетов до 20 микрофонов, измеряя расстояния и направления с помощью рулетки и плотничьего уровня, чтобы добиться идеальной «фазы». А еще он откопал где-то компьютерную программу для звукового морфинга, которая смешивает два звука вместе и получает третий, представляющий собой нечто среднее между ними: загрузите туда, скажем, звук автомобильного двигателя и гитары, и программа воссоздаст их с помощью двух своих внутренних синтезаторов и выдаст вам точное «среднее арифметическое». Muse ввели в эту программу гитару и синтезатор, сыгранный через педаль-«квакушку», чтобы создать «синт-гитару» для странно звучащего риффа Stockholm Syndrome.

Внимание Кости к деталям передалось и Мэтту – раньше он на записи делал много гитарных наложений, чтобы звук получался «мяснее», но, играя на концертах, он упрощал гитарные партии Citizen Erazed и Micro Cuts и обнаружил, что при этом песни звучат четче и эффектнее. Так что на этот раз, чтобы в песнях четко выделялась одна гитарная партия, он упростил свой бэклайн – к этому моменту его «аппарат» превратился в тяжелого, неповоротливого монстра из трех усилителей, который было все труднее возить на гастроли, – и стал прорабатывать гитарные партии, прежде чем их записывать. Играя в основном на «Черном Мэнсоне» (потому что он лучше всего звучал в студии), а также на полуакустике, одолженной у Кости ^[116], и редком Aloha Stratocaster, купленном за пару сотен фунтов у друга – гитарного техника, у которого весь подвал был завален «странными» гитарами (на самом деле он стоил в десять раз больше), Мэтт стал настолько же придирчивым к своим риффам, насколько продюсер – к микрофонам. Для Time Is Running Out, например, он разделил аккорды на отдельные ноты и записал их по очереди, а потом из шести разных треков снова составил аккорды. А еще Мэтт во время записи Absolution снова вспомнил о существовании на гитаре рычага, которым до этого не пользовался много лет, – он задействовал его на соло к The Small Print и Thoughts Of A Dying Atheist.

Кости тоже с подозрением относился к обоснованиям вторжения в Ирак и ежедневно развлекал группу своими пессимистичными мнениями об Америке и мировой политике. Так что, когда новый альбом посреди работы вдруг сменил настроение – ему внезапно стало просто необходимо быть более важным, значить больше в нынешнем политическом климате, – сменился и тон сеансов записи. Понимая, что теперь должен создать произведение большой культурной важности, важнейший альбом в жизни, Мэтт изменил настроение текстов, чтобы отразить в них недоверие к правительству, протесты, по-прежнему продолжавшиеся в Лондоне, беспомощность простых людей в такое время, страх перед концом света. Раньше он был слишком робким, чтобы говорить на такие откровенно мрачные темы – что мы все стареем и умрем, – но после того, как события мира связались с более личными темами, в частности, окончанием предыдущих отношений и собственной смертностью (о чем можно подумать, лежа на смертном одре и оглядываясь назад: будете ли вы счастливы, или же вас это жутко разозлит?), альбом оказался посвящен тематике окончания (отношений, доверия, жизни, концу света) и позитивной энергии, которую нужно найти, чтобы пережить такие травматические события. То был альбом о темных временах, которые, как верил Мэтт, мы увидим еще при жизни, и о том, как пережить их, сохраняя в сердце хоть немного радости, не поддаваясь унынию.

Переменилась и атмосфера в студии: у Мэтта начались сильнейшие перепады настроения: он то страдал от огромных сомнений, то был совершенно уверен, что сможет выполнить поставленную перед собой задачу – создать нечто очень важное. Были времена, когда музыканты и Кости переглядывались и спрашивали себя, чем они вообще, блин, занимаются; моменты пустоты и сомнений, за которыми обычно почти сразу следовали приступы позитива и уверенности. У Мэтта даже начались периодические кошмары о том, что его повесили вниз головой и бьют палками по пяткам.

Пика лихорадочности работа достигла, когда на «Грауз-Лодже» уже записали большинство материала и группа вернулась в Хакни, на свою «репетиционную квартиру», чтобы решить, какая песня станет первым синглом. Поначалу они остановились на The Small Print, классическом «мьюзовском» поп-сингле, но когда зашли разговоры о том, чтобы сделать релиз чисто в Интернете, они решили, что можно рискнуть и попробовать взять один из более тяжелых, прямолинейных треков, так что выбрали мрачную, металлическую Stockholm Syndrome, потому что шестиминутная песня явно не годилась для «нормального» сингла. Название песня получила из фразы, придуманной криминалистом Нильсом Бейерутом в 1973 году по результатам изучения дела об ограблении банка на площади Нормальмсторг в Стокгольме, когда грабители пять дней держали банковских сотрудников в заложниках, после чего заложники эмоционально привязались к грабителям, сопротивлялись попыткам спасти себя и даже защищали их после освобождения, собрав им деньги на адвоката. Одна из жертв даже обручилась с одним грабителем, пока тот сидел в тюрьме; другой бывший заложник сменил свое имя на имя грабителя и пропал без вести. Бейерут предположил, что этот психологический феномен развивается, когда один и тот же человек проявляет к кому-то доброту и угрожает жизни. Для Muse это было отличной метафорой для напряженного удовольствия, которое испытывает слабейшая сторона в односторонних отношениях, или пленника-мазохиста в мире, который выходит из-под контроля.