Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока  - читать онлайн книгу. Автор: Марк Бомон cтр.№ 52

А что насчет масок?

Мы отправляли Тома по местным магазинам. У нас были вечеринки с тематическими масками. Все дошло до того, что мы придумали маскарад. Мэтту казалось, что обычные встречи с фанатами все равно слишком напоминают автограф-сессии, а если все будут в масках, то не будут знать, кто есть кто. К концу гастролей у нас был громадный авиационный кейс для басового кабинета, полностью забитый костюмами для афтерпати. В Японии мы купили костюмы супергероев и заставили здоровенных жирных техников облачиться в обтягивающую маленькую одежду. Одна женщина с лейбла была очень веселой; она прониклась духом вечеринок, покупала огромные костюмы, и мы гуляли по всяким странным местам в костюмах-липучках. Пять жирных техников, гулявших в костюмах-липучках. Дальше – больше. В одном немецком зале мы зашли в комнату, а там все так странно, только световые нити в полу. Мэтт зашел туда раньше всех и приклеил скотчем стул к стене. Стул свисал с потолка, держась на скотче. Все напоминало поездки с друзьями. Мы сдружились на гастролях. Это было единственное турне за двенадцать лет, после которого я грустил, что оно закончилось. Так не хотелось, чтобы все заканчивалось. А гастроли-то были, блин, длинные. Однажды я не возвращался домой три месяца. Группа хотела все ездить и ездить. Какое прекрасное время.

Вы были тем самым таинственным брейкдансером?

Помню, на одном телешоу группа играла Bliss, как раз был день рождения Мэтта. В качестве подарка – по-моему, на Top Of The Pops, – он взял меня на «слабо», сказал, чтобы я вышел посреди песни и станцевал брейк-данс, так что я вышел и сделал вертушку. Думаю, сейчас я уже так не смогу. Я сделал это один раз, а потом он попросил меня делать то же самое на каждом гребаном телешоу, и они с Крисом всегда на меня накидывались, так что на многих телешоу мы втроем дрались в эфире, а Дом сидел сзади и доигрывал песню. Профессионально, как обычно.

Какой максимальный материальный ущерб они наносили на сцене?

Они никогда не разносили вообще все, как Nirvana, но бывали к этому близки. По-моему, последний концерт в Японии, в последний день турне («Просихожение хаоса»)… мы для смеха назвали турне, но позже я понял, что ни в коем случае не стоит придумывать такие прозвища для гастролей, потому что, блин, не так пошло все, что могло пойти не так. В последний день японского турне – может быть, это был даже последний день гастролей в поддержку того альбома вообще, – они разгромили все на хрен, в труху. Потрясающе.

И во сколько это вам обходилось?

О, тысячи фунтов, блин. Они эти деньги могли потратить на новый аппарат. Мы каждый день покупали Мэтту новую гитару, потому что на турне Origin Of Symmetry мы закрепляли маленькую камеру [на гитаре Мэтта]; это напоминало съемку камерой наблюдения, мы делали крупные планы всех музыкантов, но он все равно каждый день разбивал гитары.

Вы разве не несли больших убытков?

Я – нет. Если они что-то разбивали, то оплачивали это из своего кармана. Если Дом ломал свою установку – платил он. Если Мэтт ломал установку Дома, начинались споры. Мэтт был тем еще гадом, он всегда первым пробивал дырку в бочке Доминика. Они играли себе, отлично проводили время, а потом Мэтт такой о-па [показывает, как Мэтт пихает гитару в большой барабан], и всегда потом такой: «Ну что, нравится?» Со временем они научились разбивать аппаратуру так, чтобы она потом все-таки подлежала восстановлению, потому что крушили все уже не потому, что у них что-то сломалось, а на радостях. У меня отличные воспоминания, как Мэтт на Pinkpop все разломал, а потом стоял и красовался посередине сцены. Они словно прошли важный поворот в жизни и стали выдавать бессмертные вещи.

Какие концерты были самыми сумасшедшими?

На гастролях в поддержку второго альбома пришлось нанимать охранника. Мы взяли Тони, бывшего десантника, потому что зрители вообще были безумными. Мы прилетели в Стамбул, ехали три часа в какую-то жопу мира, а там выяснилось, что сцену собрали из чего попало, никаких барьеров нет – только ворота, а потом вышли Museи начался какой-то ад. Я очень хорошо помню, как стоял возле фан-зоны на этом фестивале, проходившем хрен знает где, смотрел на Луну, и… я человек не религиозный, но помню, что думал: «Хоть бы здесь сегодня никто не погиб», и очень расчувствовался. Поскольку я очень хорошо знал песни, я командовал охраной, [говорил им] когда будет гитарный рифф и все полезут вперед. Бывало, когда на этот дурацкий барьер лезли сразу три тысячи человек, а около сорока охранников просто стояли все сорок пять минут. Собственно, это было, и до сих пор остается, одним из самых страшных моментов в моей жизни. Помню, смотрел на Мэтта, а он мне показывает: «Все нормально!» Мы пошли в ночной клуб мафии [в Москве], и водка там лилась не переставая… они водили нас туда две или три ночи, потому что больше не хотели никуда нас пускать. Очень странно. Мы не в ту ночь оттолкали все кровати в одну сторону и полностью разгромили комнату Доминика? И вроде еще с гардеробов прыгали? Они отрывались, как школьники. Бедняга Дом, я тогда ему очень сочувствовал, потому что, блин, громили всегда именно его комнату. Жить в гостинице два дня подряд было очень хреново, потому что если ты там только на одну ночь, можно просто взять и свалить. Помню, Лиза, наш агент, звонила мне и спрашивала: «Чем вы занимались прошлой ночью?» А я такой: «Чем?» Она всегда на меня очень злилась, потому что я всегда начинал заливать: «Да не было такого вообще». Мне приходилось ей врать, а она мне отвечала: «А мне говорят, что гостиницу на куски разнесли», а я такой: «Прости, Лиза, но это не мы», и тогда она звонила уже в гостиницу и устраивала скандал им. А потом где-нибудь через день я уже ей объяснял: «Ну да, мы в тот вечер устроили небольшую вечеринку…»

Одно из моих любимых воспоминаний о Брикстонской академии: я должен был везти группу на какое-то долбаное чарт-шоу или еще что-то такое с утра, и они очень злились, потому что, по сути, придется играть без саундчека, но решили: «Да ладно, черт с ним, мы были на гастролях, все нормально, прорвемся». Мэтт сказал, что ему нужен «один усилительный стек», а Пол Инглиш [звукорежиссер] решил, что Мэтту нужен большой ряд «Маршаллов», куча усилителей, в общем, первое, что увидел Мэтт в Брикстонской академии, когда вышел на сцену – целый ряд усилителей «Маршалл». Мы сделали кучу бутафорских усилителей, один из них реально работал, а все остальные были бутафорией, просто для того, чтобы все выглядело круто. Пол подумал, что Мэтт имеет в виду именно это, но Мэтту нужен был всего один усилитель ^[96], чтобы все выглядело предельно экономично, и ему это очень не понравилось. Тут я как раз прошел мимо них и подумал: «О, тут замечательный вид, я могу стоять за этой кучей усилителей, тут безопасно». И тут Мэтт подходит и пинком опрокидывает всю эту стену усилителей мне на голову. К счастью, на меня упал бутафорский усилитель, но, блин, все равно по башке досталось сильно. Вся конструкция упала, и тут Мэтт заметил меня под этими усилителиями и такой: «Е-мое», а потом: «Извини, дружище», отвернулся, как будто так и надо, и продолжил играть. Просто потрясающе, он даже не остановился, продолжил играть рифф.