Исчезновение Эсме Леннокс - читать онлайн книгу. Автор: Мэгги О'Фаррелл cтр.№ 17

– Я внучка Китти, я приходила к вам…

– Да, да, помню.

Эсме закрывает глаза, трижды постукивает тремя пальцами по левой ладони, ищет в памяти какую-нибудь зацепку, чтобы удержаться на плаву. Тщетно. Она открывает глаза и видит свет, озеро, уток и лебедей так близко, что выгляни из машины, и дотянешься до мягких крыльев, до холодной озерной воды.

– Вы выходили на улицу? – спрашивает девушка. – С тех пор как вас привезли…

– Нет, – говорит Эсме, вертя в пальцах черепаховый гребень. На его обратной стороне видно, как камни вставляли в ямочки в черепаховом панцире. А она и забыла, что камни там были.

– Никогда? Ни разу за все эти годы?

Эсме переворачивает гребень лицевой стороной к себе.

– Нашему отделению прогулок не полагалось. Куда мы едем?

Девушка ерзает в кресле. Айрис. Поправляет зеркальце, прикрепленное к потолку. Ногти у нее на руках окрашены зеленым, как крылышки майского жука.

– Я везу вас в пансион. Ненадолго. Пока для вас не найдется место в доме престарелых.

– Я не вернусь в «Колдстоун»?

– Нет.

Эсме знала, что так будет. Знала уже давно. Только не предполагала, что это действительно случится.

– Что такое пансион?

– Вроде… Там есть спальня. Можно… жить. Там будет много других женщин.

– Похоже на «Колдстоун»?

– Нет, ничуть. Вовсе нет!

Эсме откидывается на спинку кресла, поправляет сумку на коленях, смотрит в окно на дерево с такими ярко-красными листьями, как будто они пылают огнем. Она быстро выхватывает из памяти разноцветные кусочки. Сад, Китти, лодка, миссионер, бабушка, носовой платок. «Подумаю о бабушке, – решает она, – и о магазине».

Однажды бабушка сказала, что отвезет их в город. Собирались они все утро. Эсме готова была ехать хоть после завтрака, однако бабушке, видимо, надо было написать письма, затем пояснить горничной, что подать к чаю, потом ей показалось, что вот-вот заболит голова, и поездку едва не отменили. Пришлось готовить микстуру, дать ей настояться, выпить и ждать, пока лекарство подействует. Ишбел «отдыхает», как сказала бабушка, и девочки должны сидеть «тихо, как мышки». Эсме и Китти исходили все дорожки в саду и так замерзли, что не чувствовали ног. Они убрали в комнате, расчесали друг дружке волосы, провели по локонам щеткой сто раз, как учила бабушка, сделали все, что пришло им в голову. Эсме предложила тайком сбегать на верхние этажи – она видела лестницу, которая вела куда-то вверх, и слышала, как горничная упомянула однажды «чердак». Однако Китти, поразмыслив, отказалась. И теперь Эсме скособочилась у пианино, наигрывает одной рукой гаммы в миноре. Китти уселась в кресло с ней рядом и умоляет прекратить.

– Сыграй что-нибудь красивое, Эс. Хоть бы ту мелодию – та-да-дааам!

Эсме улыбается, выпрямляет спину, поднимает руки и обрушивает их на клавиатуру пылким аккордом, с которого начинается скерцо Шопена в си бемоль миноре.

– Вряд ли мы куда-нибудь поедем, – говорит она, отсчитывая паузу резким кивком.

– Ой, нет! – стонет Китти. – Поедем. Я слышала, как бабушка говорила, что не вынесет позора, если увидят, что мы одеты, как нищенки.

– Вот уж стыд так стыд, – фыркает Эсме и переходит к громоподобным аккордам. – Не знаю, понравится ли мне Эдинбург, раз здесь стыдно не иметь пальто. Может, нам сбежать на континент? В Париж, к примеру…

– Возможно, мы навсегда застряли в этом доме, – отвечает Китти, – уж не говоря о…

Дверь распахивается настежь. На пороге стоит бабушка в великолепном пальто с меховым воротником и сумкой в руке.

– Что за несносный грохот? – требовательно спрашивает она.

– Это Шопен, бабушка, – отвечает Эсме.

– А похоже, что дьявол собственной персоной спускается по дымоходу. Я не потерплю в доме такого шума, вам ясно? Ваша несчастная мать прилегла вздремнуть. Одевайтесь, девочки. Выходим через пять минут.

Бабушка ступает широкими резкими шагами; Китти и Эсме сбиваются на бег, чтобы не отстать. Всю дорогу она полушепотом рассказывает о соседях, с которыми они раскланиваются по пути, о дожде, который вот-вот хлынет, жалеет, что Ишбел осталась дома, говорит, что потерять сына – «трагично», а платья, в которые их одела мать, «впору лишь нищенкам».

На остановке трамвая бабушка оборачивается к девочкам и вдруг охает, сжав себе горло. Она смотрит на Эсме с таким ужасом, как будто та стоит перед ней нагая.

– Дитя мое, где твоя шляпка?

Руки Эсме взлетают к голове, ощупывают копну упругих волос.

– Я… Я не…

Она оборачивается к сестре и видит у той на голове серый берет. Где она его раздобыла и как догадалась надеть?

Бабушка тяжело вздыхает, возводит глаза к небу и бормочет что-то о крестах, которые кто-то куда-то несет.

Они приезжают в универмаг «Дженнерс» на Принцесс-стрит. Мужчина в цилиндре придерживает для них дверь и учтиво кланяется.

– Какой отдел, мадам?

Манекенщицы пританцовывают и кружатся в проходах между полками с одеждой, продавщица ведет посетителей на другой конец универмага. Эсме поднимает голову и видит галерею над галереей, одну над другой, будто кольца веревок на столбике у борта корабля. В лифте Китти нащупывает руку Эсме и сжимает ее, когда дверь открывается.

От разнообразия одежды перехватывает дыхание. Всю жизнь они видели только простые хлопчатобумажные платья, а здесь перед ними развернуты корсажи, жилеты, чулки, носки, юбки верхние и нижние, килты, свитера, блузки, шляпки, шарфы, пальто, габардиновые плащи, и все это, можно подумать, носят одновременно. Эсме указывает на шерстяные трико и спрашивает, как это носят, под платьем или вместо. Продавщица удивленно смотрит на бабушку, а та лишь качает головой:

– Они недавно из колоний.

– Распишитесь здесь.

Мужчина за зеленым стеклом стойки регистрации пансиона протягивает ей регистрационный журнал и ручку.

Айрис колеблется, застыв над открытой страницей.

– А разве не она должна расписаться?

– Что?

– Я спрашиваю, разве не она должна расписаться? – Айрис показывает на Эсме, сидящую на пластиковом стуле у двери. Руками она сжимает колени. – Разве не ее подпись вам нужна?

Мужчина зевает и встряхивает газету:

– Какая разница?

Глядя на каракули в книге, на ручку, болтающуюся на цепочке, Айрис краем глаза замечает девочку-подростка, ссутулившуюся на стуле. Она чем-то сосредоточенно занята, за длинными волосами не разглядеть лица. Айрис присматривается – в одной руке у девочки ручка, и она методично обводит чернилами каждую родинку, каждый синяк и точку на коже. Айрис отворачивается. Мысли разбегаются. Надо бы спросить у кого-нибудь совета, понять, что делать, только с чего начать… Очень хочется позвонить Алексу. Просто услышать его голос, сказать: «Я здесь, в пансионе, и что теперь?»