Конец сказки  - читать онлайн книгу. Автор: Александр Рудазов cтр.№ 124

То-то криков было, то-то воплей. То-то костей поломалось, то-то черепов пробилось.

А свои-то кости у Кащея старческие, хрупкие. Не будь у него волшебной силы – тоже бы все переломались, едва он эту печь вздеть попытался.

Но волшебная сила у него есть. И такая великая, что мелкий вред исцеляет быстрей, чем молния сверкнет. Только начинает кость трескаться – и тут же уже срастается.

Потому Кащей раскидывал витязей в доспехах, как сухие полешки. Убивал людей пинками и ударами ладони. А потом наклонился, стиснул горло отползшего Аспид-Змея, и заглянул прямо в очи.

Содрогнулся проклятый клинок, похолодел – снова обернулся мечом.

– Так-то лучше, – изрек Кащей, тут же пронзая кому-то грудь.

И перуном он тоже шваркал, когда ближний бой приедался. Полоскал вокруг себя молниями, как грозовая туча. Просто кружил по полю, и выжигал его, выпахивал все живое.

Всех, кто не бьет челом новому владыке мироздания.

И длилось это до тех пор, покуда очередная молния не расплескалась о чью-то грудь, ровно водица теплая. Кащей выстрелил еще раз – и посмотрел в усталые глаза под седыми бровями.

– Не тронет меня молонья Громовержца, – пробасил Илья Муромец, вытирая кольчугу. – Поздорову, твое величество. Свиделись наконец-то.

Кащей позволил себе несколько секунд его разглядывать. Вот он, значит, первый среди богатырей русских. Древняя легенда, странным образом все еще ходящая по земле.

Не доводилось раньше Кащею с Муромцем сталкиваться. Не сводила их прежде судьба. Хотя слышать о былинном старце он слышал, разумеется.

Многое слышал, разное.

И Муромец о Кащее ведал, конечно. Немалое. Знал, как он выглядит, оттого и не удивился, узрев его воочию – дряхлого такого, тщедушного. Кажется, пальцем ткни – из него и дух вон.

Но когда что-то кажется – оно известно, как следует поступать.

Глядя на Бессмертного, Муромец тяжко вздохнул. С остальным нечистым войском еще можно биться, еще можно отпор давать. Но с Кащеем совладать невозможно. Он сам-един как целое войско. И даже если сразить всех остальных, Кащей все равно выживет, снова силу лютую соберет, снова с грозой явится.

Нельзя ему это позволить.

– Мне очень интересно, на что ты рассчитываешь, – произнес Кащей. – У меня сила тысячи богатырей. А ты всего один.

– Этот один тысячи стоит, – сумрачно ответил Муромец.

– Громкие слова. Но покажи себя в деле, – бесстрастно сказал Кащей, делая резкий рывок.

С поразительной скоростью двигался царь нежити. Непостижимой. Птицу обгонял на лету, стрелу ловил на лету.

Только вот Муромец ему уступал немногим. Пусть не так быстр был, да зато приметлив, находчив. Заранее видел – откуда нападут, откуда ударят.

Недаром же хана Калина пришиб даже в семиверстных сапогах.

И в этот раз тоже не дал он себя поразить. Пуще того – сам шарахнул мечом, отсек Кащею руку по самое плечо. Ту самую, в которой все еще перун был сжат.

Упало страшное оружие наземь – и тут же грянул по нему кованый сапог. С такой силой наступил Муромец, что разломил перун на две половины.

Остался Кащей Бессмертный без своих молний.

Зато рука у него уже росла новая. Вылетела из латного рукава сухая кость, тут же обросла мясом, покрылась кожей – все такой же струпной, морщинистой.

Но несколько секунд это заняло. И покуда отращивал Кащей себе новую руку, покуда оправлялся, покуда заносил для удара Аспид-Змей – шарахнул его Муромец сызнова.

Да не мечом теперь, а булавой.

Со всей Святогоровой силой.

Отлетел Кащей. Как камешек, из пращи пущенный. На сотню саженей улетел, землю взрыл глубокой бороздой, двух человек на лету сшиб. Все кости в одночасье переломал, голову набок свернул.

Да только тут же вскочил, как лист перед травой.

А Илья Муромец бежал уж вдогонку. Тяжело топал богатырь, гулко. Развей коня мчался. Кто на пути оказывался – сносил, толком не замечая.

Знал, что нельзя Кащею оправиться дать. Каждый миг дорог.

И как раз одного мига-то Кащею и не хватило. На ноги-то он поднялся, восстановиться-то восстановился, уже и голову повертывал, чтоб ладно на хребте сидела… да тут новый удар на темечко обрушился.

Ушел Кащей в землю по самые колени.

А голова в плечи провалилась, корона с плеши упала, покатилась в сторону. И покуда Кащей снова поднимался, покуда в себя приходил, Илья Муромец охаживал его булавой.

Да уж так охаживал, что не позавидуешь! Будь валун каменный на Кащея месте – в щебень бы размолотило, в песочек мелкий!

Только не валун был на месте Кащея, а сам Кащей. Он не рассыпался, а только скрипел. Кости с хрустом ломались и тут же снова срастались. Кожа прорывалась и тут же снова восстанавливалась.

Единственное, что удалось Муромцу размолотить – откованный горными карлами доспех. Воистину страшны были удары богатырские. Измял он булатный панцирь, как бересту мокрую. Раздробил в клочья кованый воротник. Разломал и нагрудник, и поножи, и наручи, и сапоги, и все прочие изделия, над которыми так долго трудился Сам-с-Ноготь. Слетел с чресл пояс, отлетел в сторону меч Аскалон.

Остался Кащей во всем своем нагом безобразии.

И вот теперь-то взялся за него богатырь всерьез. Снова и снова разил проклятого упыря. Рубил, как капусту, снова и снова отсекал бородатую головенку. Пластал ломтями, не давал шевельнуться, не позволял пальцем дернуть.

И начинало уже казаться, что вот так Кащея Бессмертного и одолеют. Грубым натиском, бессчетными убийствами раз за разом, покуда тот совсем не издохнет.

Да не таков был Кащей, чтоб сгинуть эдак запросто. Он возрождался раз за разом, таращась на Муромца холодными буркалами. И богатырь видел, понимал, что если прекратит он орудовать мечом, если даст слабину, промедлит пару лишних секунд – восстанет Кащей тут же.

А не вдвоем ведь они с Кащеем на поле-то были. Вокруг битва по-прежнему бушевала. И царь нежити, хоть и не способный сейчас драться сам, по-прежнему властен был над мертвецким своим легионом. Шли они к Муромцу один за другим, Десницей Чернобога поднятые, навьи бессчетные. Десятками и дюжинами перли, рвались хозяина спасти, выручить.

Конечно, их сдерживали. Сотня добрая гридней только тем и занималась, что не пускала к Муромцу трупов ходячих. Морские богатыри, из реки вышедшие, стеною стояли, на трезубцы навьев насаживали. Но иные все-таки прорывались, достигали старого порубежника – и приходилось тому отвлекаться на миг, срубать чью-то башку.

И тут же снова возвращаться к Кащею. Пока тот вздохнуть лишний раз не успел.

А Муромец-то не двужильный, чтоб устатку не ведать. Даже со Святогоровой силой, даже прожив два с половиной века – он все равно человек, обычная душа христианская. Он сегодня весь день передыху не знал, много часов рубился, уйму поединков выстоял. На него же как раз самые страшные полчища наседали. Он вот только что другой тяжкий бой завершил – с самим Змеем Горынычем.