Таинственный мир кошек. Мифология, история и наука о сверхъестественных способностях самого независимого домашнего питомца | Герби Бреннан | страница 30 | LoveRead.ec

Это и положило начало классической традиции, связавшей кошек и колдовство.

По одному из тех странных совпадений, которые иногда подбрасывает нам история, миф о Гекате прекрасно сочетался с другой идеей, распространенной тогда в кругах инквизиторов. Они считали, что после того, как ведьмы целовали дьявола в зад, он дарил каждой из них беса, чтобы тот помогал им в их злодеяниях. Эти бесы, известные как прислужники ведьмы, или фамильяры, обычно имели вид некрупных животных: крыс, собак, белок, кроликов и т. д. По крайней мере, раньше их представляли именно так. Поскольку греческая легенда получала все более и более широкое признание, фамильяры ведьм стали идентифицироваться почти исключительно с кошками, которые обычно носили такие жуткие имена, как Пювакет (Pyewacket) и Гризелда Гриззельгатс (Griselda Grizzleguts).

То, что кошек стали ассоциировать с колдовством, обернулось для них огромной катастрофой. Церковь перешла от осуждения ведьм к осуждению всего, что с ними ассоциировалось, включая их кошачьих фамильяров. Таким образом, кошек связали напрямую с дьяволом. Суеверные люди считали плоть кошки ядовитой, а дыхание отравленным.

Хуже этого ничего быть не могло. В то время как инквизиция вынуждена была терпеть неудобства и расходы, доставляя ведьм в суд^[64], на их кошек-прислужников никакие ограничения не распространялись. Очень скоро люди стали убивать любую кошку, которая попадалась им в руки. Кошачья популяция резко сократилась.

Это вполне могло означать конец долгой дружбы кошек и людей, но вышло так, что кошки нашли неожиданного союзника в виде бактерии под названием Yersinia pestis.

В 1346 году миллионы Yersinia pestis, как монгольская орда, вышли из евразийской степи и пронеслись по Шелковому пути, оставляя после себя следы опустошения. Сначала их называли «синей болезнью», но позже стали использовать более острое и точное название – «черная смерть». Болезнь достигла Европы в октябре 1348 года, за два года погибла треть населения континента – предположительно 75 миллионов человек. Свирепую эпидемию тогда объясняли гневом божьим. Но позже люди обнаружили, что настоящим виновником была черная крыса.

В отличие от обычных коричневых крыс, которые любят прятаться в канализации и подвалах, черные крысы предпочитают тесное соседство с людьми в хороших теплых домах. Все идет замечательно до тех, пока крысы не заражаются «черной смертью». За 10–14 дней чума убивает большую часть зараженной крысиной колонии, одновременно запуская цепную реакцию. На черных крысах живут блохи. По мере того как зараженная колония вымирает, блохи переселяются с мертвых крыс на оставшихся в живых, но наступает момент, когда крыс на всех не хватает. Блохи голодают все больше и больше. Примерно через три дня, в поисках свежей крови, они обращают внимание на людей.

Но, голодная или нет, каждая блоха, которая перепрыгивает со своего прежнего места обитания на человека, недавно питалась инфицированной крысиной кровью и, следовательно, накопила в своей глотке огромное количество Yersinia pestis. Это обычно приводит к ее частичной закупорке, и, когда блоха начинает кормиться на человеке, закупорка гортани заставляет ее срыгивать кровь, которая содержит огромное количество бактерий Yersinia pestis, в место укуса. Оттуда инфекция попадает в лимфатические узлы жертвы, расположенные в паху, на бедрах, в подмышках и на шее. Испытывая ядовитое действие инфекции, они набухают в болезненные гнойные шишки, известные как бубоны.

При заражении инкубационный период составляет в среднем пять дней – до того, как появятся бубоны и жертва почувствует себя плохо. После этого еще через три-пять дней человек умирает, по крайней мере в 80 % случаев. Но это типичные временные рамки. Описаны случаи, когда человек просыпался утром здоровым, чтобы к закату солнца уже умереть.

О причинах этого заболевания каждый имел свое мнение. Самым распространенным было то, что «черная смерть» была божьим наказанием за грехи человеческие. Церковь проводила впечатляющие покаянные шествия, и, когда кто-то заболевал, чаще, чем врача, звали священника^[65]. Любители кошек имеют свою точку зрения на эти события. Они указывают на то, что нельзя потратить на истребление кошек десятилетия и не получить экологических последствий – в данном случае в виде увеличения количества крыс. Больше крыс – больше блох, больше блох – больше чумы. До сегодняшнего дня среди ученых находятся котоненавистники, отвергающие эту точку зрения, но, по-моему, это звучит вполне логично. В любом случае факты свидетельствуют о том, что после нескольких ужасающих эпидемий люди перестали так жестоко относиться к кошкам, их численность восстановилась, и с тех пор серьезных вспышек «черной смерти» не было.

Разумеется, кошкам предстояло еще многое сделать для того, чтобы достичь своего прежнего статуса, но к XVIII веку появилось несколько обнадеживающих признаков. Например, в своей книге «Жизнь Сэмюэля Джонсона» (Life of Samuel Johnson)^[66] биограф славного доктора Джеймс Босуэлл написал:

Я никогда не забуду, как он потакал капризам Ходжа, своего кота: он сам выходил и покупал для него устрицы, дабы слуги из-за этого не проявляли неприязни к бедному существу… Я вспоминаю, как однажды он, судя по всему с большим удовольствием, вскарабкался доктору Джонсону на грудь, в то время как мой друг, улыбаясь и посвистывая, гладил его по спине и дергал за хвост. Когда я заметил, что Ходж хороший кот, он сказал: «Да, да, сэр, но у меня были кошки, которые мне нравились больше, чем этот», а затем, когда заметил, что Ходжа смутили его слова, добавил: «Но он прекрасный кот, действительно прекрасный кот».

Это напомнило мне нелестную оценку, которую он дал… подлому молодому джентльмену из хорошей семьи: «Сэр, когда я слышал о нем в последний раз, он бегал по городу и стрелял в кошек». А затем, в какой-то меланхолической задумчивости, он вспомнил о своем любимце и сказал: «Но Ходжа не застрелят. Нет-нет, Ходжа не застрелят».

Разумеется, Ходжа не застрелили. Более того, со временем в Лондоне ему установили памятник – у дома на площади Гоф (Gough Square), 17, где он жил с доктором Джонсоном. Памятник был открыт мэром города, сэром Ричардом Николсом, в 1997 году.

Со времен Ходжа прошло более ста лет, прежде чем кошки вообще начали восстанавливать что-то вроде своего первоначального высокого статуса. По иронии судьбы, это произошло в основном благодаря Древнему Египту. В течение XIX века в Египте проводилось много археологических раскопок, которые широко освещались в британских газетах. Читатели обожали экзотические истории о древнем поклонении кошкам и о священных изображениях богини Баст. Среди этих читателей была королева Виктория, которую, похоже, особенно заинтересовала предполагаемая связь кошек с монархами: Баст была божеством, а королева твердо верила в то, что британская монархия была послана богом.