Приговорен к расстрелу - читать онлайн книгу. Автор: Петр Патрушев cтр.№ 56

Однако, когда большинство общественных структур, подобных профсоюзам, стали разваливаться, и многие образованные люди вынуждены были бороться за элементарное выживание, интерес к работе конфликтологов стал падать. Сети, которые мы создавали, таяли на глазах. Базовые ценности, сформированные при советской системе, столкнулись с либерально-демократическими ценностями — основой психологии разрешения конфликтов. Наши слушатели жадно впитывали информацию и новые умения с ролевыми началами, но когда дело доходило до реальной жизни, вновь сформированные умения куда-то испарялись. Трудно было изменить жизненные принципы взрослых людей, если их главные установки формировались десятилетиями.

Помню случай, произошедший в конце семинара в Пятигорске, когда наши слушатели, овладев, по меньшей мере, двенадцатью приемами разрешения конфликтов, пасовали при простейшей ссоре: реагировали на провокацию в глубоко укоренившейся манере, послав своего обидчика к черту. Война в Чечне вспыхнула после одного из семинаров, который мы проводили вблизи Амстердама, с российской и кавказской молодежью и лидерами их общин.

Люди — ни в семье, ни на улице, ни в Думе — абсолютно не умели и не хотели слушать и понимать друг друга. Но перемены могут произойти лишь в том случае, если толерантность в обществе будет поддержана высшим руководством, которое должно само следовать этим принципам. Похоже, что в России, как и на Ближнем Востоке или в Южной Америке, осознание необходимости разрешения конфликтов более или менее мирным путем может прийти лишь в конце взаиморазрушительной схватки, во время которой будут испытаны все средства, кроме мира.

Когда я ездил в Ливан и Израиль для обучения разрешению конфликтов после окончания гражданской войны в Ливане (наши поездки и работу спонсировал ЮНЕСКО), то видел целые кварталы, разрушенные взрывчаткой, подобно консервным банкам, вывороченным гигантским ножом. Можно было лишь догадываться о масштабах человеческой трагедии, которую повлек за собой этот конфликт. Меня поразила степень недоверия и ненависти, испытываемых многими ливанцами по отношению к Израилю, и, в свою очередь, израильтянами — к арабам.

Корни конфликта шли в глубины расовой памяти, насилие и жертвы вскрывали старые раны и делали мирное разрешение конфликта практически невозможным без вмешательства третьей силы, которой оба противника могли бы доверять. По мнению некоторых наших семинаристов в Ливане только полное физическое устранение евреев с Ближнего Востока могло разрешить глубоко укорененный конфликт. В Бейруте палестинцы показывали мне свои документы, надлежащим образом оформленные британскими оккупационными властями, на земли и дома, находящиеся там, где теперь современный Израиль. Никто из них не хотел и знать о тысячах евреев, изгнанных с насиженных мест в арабских странах.

Война больше не казалась мне сущим безумием. В войне была внутренняя логика, связанная с самой человеческой историей: в прошлом это было хорошее средство, чтобы обрести контроль над чужими ресурсами, сохранить свои и избавиться от конкуренции. Война оказалась встроенной в человеческое существование, стала биологической «привычкой», сломать которую будет нелегко. За «войной с террором» стоит столкновение цивилизаций, столкновение архаического прошлого человечества и его не совсем еще понятного будущего.

Я приезжал в Россию девять раз, после того, как с меня был снят смертный приговор.

Каждая поездка была как будто в другую страну — путч, коммерческий ажиотаж с пирамидами типа «МММ», дефолт, Чечня и, в последний раз — Беслан. Менялся постепенно и мир моих знакомых, и семьи. Племянник Борис стал одно время чуть ли не новым русским, купил себе большую загородную дачу, ездил на новой иномарке. Сейчас он торгует оптическими линзами, после того как конкуренты подсадили к нему «наседку», воровавшую у него коммерческие секреты, приведшие его бизнес к практическому банкротству. Увлекавшийся в молодости книгами Кастанеды, он стал теперь глубоко верующим православным. Сестра Катя, убежденная поклонница Сталина и противница ельцинских реформ, тоже увлеклась сначала религией, но потом занялась раджа-йогой и народной медициной.

Впечатления и опыт, полученные в поездках на Родину, я использовал в многочисленных интервью и статьях для австралийской прессы. Несколько лет сотрудничал также на радио и телевидении SBS, ведущем передачи на разных языках, включая русский.

И сейчас я по-прежнему работаю переводчиком-синхронистом, делаю письменные переводы, пишу книги и статьи. Вопрос о возвращении в Россию на постоянное жительство уже не стоит. Во время поездок туда мне неоднократно предлагали работу и возможность остаться в России: открыть школу для переводчиков, преподавать английский, помогать конфликтологам, работающим в Российской академии наук. Некоторые из таких предложений были заманчивыми, но с годами моя судьба все теснее срослась с Австралией. Немного не дожив до ста лет, как она мечтала, умерла моя мать. Пр ивык-ший ездить без визы или с минимальными формальностями по всему миру, я не смог бы привыкнуть к российским бюрократическим ограничениям. В последнюю частную поездку, несмотря на приличные деньги, заплаченные за визу и за ее оформление, я должен был три дня мотаться по паспортным столам и ЖЭКам Москвы. В одну из предыдущих поездок меня попросили перевести в прямом эфире речь Ельцина для Си-эн-эн и тут же предупредили, что, если я хочу регулярно работать на высоком уровне, лучше встать под одну из соответствующих «крыш».

Я живу сейчас с женой Алисой и сыном Андреем на берегу Южного Тихого океана, в маленькой деревушке, славящейся прозрачной, как в Байкале, водой. Из дома в бинокль можно наблюдать резвящихся у берегов дельфинов, а иногда и заходящих в залив китов.

Мы живем в опасный, но увлекательный век, век стирания видимых границ. Российская парламентская делегация, посещающая Австралию, каждое утро снимает на моих глазах в отеле свежие новости с Интернета. Преступные группировки платят бывшим профессорам математики в Питере, чтобы те писали программы для захвата персональных компьютеров в разных точках мира. Больные болезнью Паркинсона из Австралии едут в Китай для пересадки стволовых клеток в мозг. Ученые пересаживают мозговые клетки человека мышам, поговаривая о новых, неслыханных гибридах. Мы находим останки людей-карликов (нового подвида гомо сапиенс) на островах Индонезии. Узнаем о первых моментах сотворения нашей Вселенной.

Для многих этот обвал прежних понятий, ограничений и устоев миропонимания представляется катастрофическим.

Австралия стала интереснее и разнообразнее, чем она была, когда я попал сюда сорок с лишним лет назад. Если в те годы ее главными проблемами были проблемы отдаленности и летаргии (в сочетании с довольно высоким уровнем жизни), то теперь это проблемы огромных и необычайно быстрых социальных изменений в демографии, взаимоотношениях полов, в неравномерном распределения доходов и доступа к новым технологиям, в растущей популярности таких фундаменталистских религий, как баптизм и пятидесятничество, по сравнению с традиционными католицизмом и англиканством. Средний австралиец больше встревожен теперь последствиями глобального изменения климата и возможностью распространения сюда из Азии пандемии птичьего гриппа, чем даже опасностью международного терроризма. Австралийцы любят путешествовать и работать за рубежом — каждый пятнадцатый австралиец живет за границей. Австралия — страна многонациональная, среди моих друзей есть голландцы, немцы, китайцы, американцы, израильтяне, испанцы, и конечно, русские. Австралийцы очень независимые люди, и в Австралии модно создавать и даже юридически оформлять собственное суверенное государство (или, если речь идет всего лишь о комнатке в коммунальном доме, то, по меньшей мере, графство). Их целью может быть уход от налогов (чаще всего неудачный), анархические тенденции, или просто желание получить известность и заработать деньги на выпускаемых «паспортах» и «марках». Здесь таких «независимых» государств больше на душу населения, чем где бы то ни было в мире; известны даже случаи объявления такими «суверенными государствами» войн другим государствам или даже самой Австралии.