100 рассказов из истории медицины  - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Шифрин cтр.№ 98

Cтраница 98

9 июля 1937 г. бразильский врач Мануэл Абреу начал первый в мире эксперимент по массовой флюорографии. Новый метод рентгеновского исследования при минимальных расходах позволил выявить всех больных туберкулезом легких в Рио-де-Жанейро и прекратить эпидемию. Опыт Абреу немедленно переняли во всем мире.

Как только появились рентгеновские снимки, возникла мысль сделать их всем поголовно, чтобы пресечь распространение туберкулеза: больных отселить в диспансеры и там вылечить. Первыми заговорили об этом военные врачи. В 1898 г. в Лионе произвели над призывниками такой эксперимент. Оказалось слишком дорого.

Техника того времени знала два вида рентгеновских исследований: большой снимок на специальной пленке или бумаге (рентгенография) и просвечивание с проекцией на экран без фиксации на пленке (рентгеноскопия). Большие снимки стоят больших денег, а просвечивание требует присутствия врача, который глядит на экран и с ходу ставит точный диагноз. Чтобы таким образом обследовать население в целом, каждый сотый должен быть медиком.

К началу Первой мировой войны доля чахоточных молодых людей в армиях Европы превышала 1 %. Это была самая распространенная инфекция, причем на ранней стадии больной, ни о чем не подозревая, заражает других. Эпидемия нарастала, пока на ее пути не встал Абреу.

В медицине он кажется человеком случайным. Из обеспеченной семьи, имел возможность не работать. Среди его родных не было чахоточных. Медицинское образование получил ради статуса. Призвания не ощущал, считал себя поэтом. Жил в отсталой стране. И все же именно Абреу разрешил техническую проблему раннего обнаружения туберкулеза легких.

Его отец был авантюристом из Португалии. В 13 лет наслушался рассказов о сказочных богатствах Бразилии, сел на пароход и уплыл в Рио-де-Жанейро. К 30 годам действительно сколотил там состояние на лотереях. Когда Мануэл окончил два факультета – юридический и медицинский, Абреу-старший затосковал по Европе и перевез семью в Париж. Было это в июле 1914 г., перед самым началом мировой войны.

Мануэл собирался слушать лекции светил французской медицины, а светила разъехались по фронтам и госпиталям. И молодой Абреу загулял. В богемных кафе юный доктор приучился к сигарам, так что с тех пор не курил только во сне. За столиком он слагал стихи, по моде – без рифмы, верлибром:

С темы разочарования поэт переходил на любовь, умоляя свою даму раскрыть «ту тайну, что больше тебя самой», взамен обещая поселиться «в узком пространстве, разделяющем наши тела». Абреу был очень хорош собой, и муза (представительница новой тогда профессии, манекенщица по имени Марсель) к нему благоволила.

К нему также благоволили хирурги, которым он днем помогал при операциях: медиков не хватало и лучше гулящий ассистент, чем никакого. Как-то в 1915 г. Абреу доставлял документы из госпиталя 13-го округа, к которому был прикреплен, в центральную больницу Отель-Дьё. Принимал бумаги пожилой терапевт, описавший врожденную желтуху, которая в его честь называется «синдром Жильбера». И вот прославленный Огюстен Николя Жильбер сказал бразильцу: «Пойдем-ка со мной, посмотрим одного моего старого друга». Абреу мог не ходить, но Жильбер говорил так по-отечески, что отказаться было немыслимо. Старик тщательно пальпировал и выслушивал своего друга, ничего подозрительного не обнаружил. Потом то же самое сделал Абреу. Как ни старался, тоже ничего не нашел. Тогда Жильбер попросил Абреу сопроводить больного на рентген и потом принести снимок. Все радиологи Отель-Дьё были мобилизованы, так что рентген делала только медсестра мадемуазель Лемэр. Она с ног валилась и не давала потачки даже блатным, однако красивому бразильцу помогла.

С первого взгляда на снимок Жильбер определил пиопневмоторакс и прогрессирующий туберкулез. Окажись на месте Абреу любой врач из Отель-Дьё, флюорография появилась бы намного позже. Парижские доктора давно привыкли к тому, что рентген может опровергнуть любой диагноз. Но бразилец впервые держал в руках рентгеновский снимок. Его поэтическое воображение было потрясено: тени на черно-белой пленке могли открыть непостижимую тайну. В этот момент Абреу нашел себя. Он со всею страстью принялся изучать новую технику, да так успешно, что через год Жильбер рекомендовал его на должность начальника больничной рентгеновской лаборатории.

Предыдущий начальник, опытный рентгенолог Эдме Гиймино, не вылезал из окопов. Он приехал в отпуск познакомиться с Абреу и рассказал об эпидемии туберкулеза на передовой. Гиймино был просто в отчаянии: рентгеновской пленки и фотобумаги на фронте не хватает. Пытаясь выявить туберкулезников, он пробовал фотографировать обычной камерой светящееся (флуоресцирующее) изображение на экране. Такие фото дешевы, их можно отсматривать в удобной обстановке через лупу или на проекторе. Только эмульсия слишком зернистая, флуоресцирует экран слабо, светосилы объектива не хватает. Этот разговор Абреу запомнил на всю жизнь. Фактически Гиймино сформулировал идею флюорографии, но одно дело высказать идею, а другое – добиться ее воплощения.

Вернувшись с войны, фронтовики перезаразили своих близких, и теперь за год во Франции умирало от чахотки больше 200 человек на 100 тысяч. Зато с фронта пришли и врачи, началась энергичная борьба с туберкулезом. Абреу решил, что он сейчас нужнее дома, в Рио-де-Жанейро, где эпидемиологическая обстановка была еще тяжелее без всякой войны. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме; муза вышла замуж, так что в Париже его ничто больше не держало.