100 рассказов из истории медицины  - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Шифрин cтр.№ 23

Страница

Среди несимпатичных Лаэннеку особенностей врачей – «солдат империи» – была привычка испытывать все новое сначала на бедных. Теофиль, напротив, экспериментировал и на больных, за которых ему платили. Летом 1817-го ему как раз попалась умирающая от ревматической болезни сердца мадам де Сталь (1766–1817). Эта оппозиционная Бонапарту писательница была на редкость капризной пациенткой. Лаэннека вызвали, потому что прошел слух, будто он делает нечто особенное. Правильный диагноз «цилиндр» не обеспечил: Теофиль предположил наличие в груди скопления жидкости, которого на вскрытии 17 июля не наблюдали. Зато сообщение, которое сделал личный доктор о болезни писательницы, стало первым официальным упоминанием нового метода исследования.

«Спеши, – писал Лаэннеку отец, – где-то рядом Дюпюитрен и другие конкуренты». Хотя сам Лаэннек был измотан сотнями выслушиваний в день и выглядел так плохо, что у постели мадам де Сталь докторá заметили: «Его самого нужно класть в больницу», – спешить стоило.

Четвертая по счету удача в истории стетоскопа опять связана с женщиной: тем же летом 27-летняя пациентка с лихорадкой и кашлем никак не могла замолчать на осмотре. Так обнаружилось, что голос тоже стоит исследовать, потому что у этой больной в определенной точке груди речь почему-то звучала в трубке намного громче, чем в прочих местах. Лаэннек предположил, что на этом месте туберкулезная каверна. Скорое – увы – вскрытие показало, что он прав. Наконец в руках врачей оказался метод обнаружения такой патологии, как туберкулез; прежде, до вскрытия, его толком не отличали от пневмонии. С таким козырем можно было делать сообщение в Академии наук.

Но предварительно Лаэннек подобрал новый материал для своего «цилиндра». Стекло и металл при большой прочности плохо проводили звуки сердца. К тому же – и это было важно для Лаэннека как для врача по вызову – трубки из них охлаждались на морозе. Современные пациенты, которых участковый терапевт слушает ледяным фонендоскопом, поймут сомнения Лаэннека. Поскольку Теофиль умел и любил работать на токарном станке, он вытачивал цилиндры из разных пород дерева сам. Сначала для себя, потом – в подарок другим врачам. После его смерти в мастерской остались заготовки для десятков стетоскопов.

Сообщение Лаэннека приняли с восторгом. Составитель медицинской энциклопедии Франсуа-Виктор Мера писал, что аускультация при помощи стетоскопа восхитительна, только жаль, что теперь врачи могут утратить виртуозные навыки диагностики по пульсу, цвету мочи и запаху кала. Примерно как в наше время старые профессора возмущаются, что на консультациях молодежь начинает излагать суть проблемы не с жалоб и данных аускультации, а с результатов УЗИ. Сам Лаэннек смеялся над этим и писал: «Это все равно что отказываться ездить по Парижу в кабриолете из опасения утратить навык перепрыгивания через лужи на тротуаре».

Многие из принципа отказывались верить в аускультацию или слушали только прикладывая ухо к телу. Но трубка вошла в моду за границей – новая парижская штучка! – а оттуда вернулась во Францию. Трубка еще и успокаивала больных: у врача теперь есть инструмент, которым он хоть что-нибудь может сделать. Все желали, чтобы их выслушивали, так что медикам пришлось учиться и покупать руководства Лаэннека. Они стоили пятнадцать франков, и еще три франка – прибор.

Патриарх фонокардиографии Генрих Кассирский (1929–2013) заметил: «Когда говорят, что во врачевании есть элемент искусства, то аускультация – яркий пример. Мало знать и понимать, что представляют собой тоны и шумы сердца, когда и при каких пороках они возникают. Их надо уметь услышать». Вот где пригодилась высокая общая культура и музыкальность Лаэннека. Своему искусству он учил бессчетных студентов из Британии, Бельгии, Германии, Австрии, Швейцарии, Испании, Италии, Греции, Голландии, Польши, Швеции, России, а также с острова Ньюфаундленд, из США и Мексики.

Лаэннек стал знаменит и богат. Теперь ему платили шесть тысяч франков за вызов и пятьдесят тысяч в случае выздоровления пациента. Когда его папаша узнал через своих шпионов на почте, сколько зарабатывает сын, то предъявил претензии на свою половину: «Имея состояние больше трехсот тысяч, не может найти пары тысяч для отца, которому скоро уж 80».

Папаше перепало несколько тысяч, когда сын умер, – отец пережил его на 10 лет. Парадоксально: великий врач Лаэннек не признавал, что у него самого туберкулез, и не верил ученикам, слышавшим характерные хрипы. Он успел жениться на мадам Аргу, и, судя по их переписке, этот продолжавшийся два года брак был счастливым. За несколько часов до смерти 13 августа 1826 г. Теофиль наконец осознал, что происходит, сам снял обручальное кольцо и отдал его жене, «чтобы потом не пришлось никого просить это сделать».

Вдова умерла в 1847 г. и была похоронена в одной могиле с мужем. В 1934-м их разлучили: до властей вдруг дошло, что Теофиль Лаэннек – национальное достояние и что он произвел переворот в науке. Ему соорудили гробницу в центре кладбища, останки тщательно отделили от костей супруги, вырыли новую могилу, но перед повторным погребением поставили гроб на несколько дней в церкви для отдания почестей. За эти несколько дней на кладбище собрались тысячи бретонцев. Они выстроились в очередь: каждый спускался в будущую могилу Лаэннека, чтобы прилечь там на некоторое время. Больные верили, что пребывание в могиле великого врача им поможет. Говорят, были случаи исцеления.

6 июня 1822 г. молодой канадец Алекси Бидаган по прозвищу Сен-Мартен получил в живот заряд дроби, и у него образовалась желудочная фистула. Благодаря этому ранению была доказана химическая природа пищеварения и начались операции на желудке живых пациентов.

Страница