Контакты с утопленником - читать онлайн книгу. Автор: Нина Ненова cтр.№ 95

— ВАААЛ!!!

И сын вернулся в склеп. Увидел его, беспомощно лежащего без движения, опустился на колени и несмотря на ужас, вызванный потрясением от того, что он натворил… ведь он думал, что тот упал от его удара, но потрясен был все же совсем другим.

Его лицо. Без кровинки, с оскаленной по-звериному верхней губой, оголенными зубами, почти впившимися в высунутый, посиневший до черноты язык, как будто эти зубы были готовы прокусить его насквозь и выплюнуть, чтобы растоптать… после того, как он встанет… Однако он не встал.

И Валентину, наверное, только казалось, что именно в эти протяжные, как вечность, мгновения его отец, пусть даже упавший здесь, возле этих гробов, по сути дела идет, делает свои очередные шаги. Неумолимо приходит к нему…

«О, не надо, оставь его… Оставьте его!»

Я уставилась… на Вала. Он стоял, прислонившись к противоположной стене. Оттолкнулся от нее, сделав усилие, и пошел по комнате. Двигался бесшумно, не оставляя даже следов, словно тень, упавшая случайно на мертвецки белый фон — покой. Дошел до окна, но не посмотрел на улицу. И на меня не посмотрел. Он никуда не смотрел.

— Он знал… что-то, — изрек он еле слышно. — Не спрашивай меня, что именно, Эми. Нечто ужасное… для меня. Мы не могли от него скрыть, и он… этим воспользовался. Его молчание стоило нам того, что мы одиннадцать лет прожили под одной крышей с ним… и его бесконечно повторяющейся кошмарной историей. А я… воображал себе, все это время был уверен, что ненавижу его, ни разу не удосужился дать ему… хотя бы чуточку того, в чем он так нуждался. Да, он не был алчным, он был не из тех, кто хочет все больше и больше. Но нельзя, шантажируя, домогаться сочувствия… Таким способом искреннего сочувствия не добиться никогда, разве не так?

Я безмолвно кивнула. У меня было такое чувство, что стоит мне только открыть рот и я закричу от чудовищного бессилия, от того, что уже ничего не поправить и не вернуть… «Весь его шантаж заключался в том, что вы оба думали, что это сделал ты! Но на самом деле совсем не твой дурацкий удар стал причиной паралича отца. Это было совсем не то, я знаю, я видела! И он, твой отец, тоже знает… должен был бы знать очень хорошо. Но он нарочно не назвал тебе истинной причины, чтобы все это время тебя мучило чувство вины, потому что своим параличом он в сущности парализовал и тебя. Сдерживал твои порывы, удерживал тебя здесь, на этом проклятом месте, чтобы Йоно, независимо от того, кто он или что — Дух, вампир, бред, ничто — мог получить тебя в наследство. Тебя самого, не он — твое, а ты — его наследство!»

Я вздрогнула. Мне было гораздо больше жаль Вала, его умышленно погубленных лет, надежд, чем жестокого конца висельника… шантажиста! Ну ладно, он у меня, положим, не вызывает сочувствия, но Тина? Она не похожа на шантажистку. Не говоря уже о Дони…

— Если бы речь тогда шла только обо мне, Эми, я бы не стал терпеть его шантажа изо дня в день. Но если бы то, о чем он знал, разнеслось по округе, это просто убило бы отца; он так дорожит общественным мнением, в отличие от меня. Его честолюбие не вынесло бы такого «семейного» компромата, особенно перед Трависами. Из-за него я мирился с этим столько лет подряд. Только теперь… Я думаю, что очень скоро меня могут арестовать, Эми.

Он сел на кровать, примостившись на краешке, стараясь не помять старательно натянутое покрывало. Скрестил руки на груди… Мужчине всего около тридцати, а манеры, да и, похоже, силы, старика. Но ведь вчера вечером все было совсем не так, а?! «Давай, кончай с собой… Иди к ней, она тебя ждет… Пей, пей!» Господи! Мои проклятые «чудодейственные способности», которые все это мне навязали! И которые я не могу, не хочу, использовать больше здесь, сейчас.

Что бы он тут сейчас ни говорил, я чувствую… я уверена, что убийца не он. И точка. Ему опять внушили чужую вину…

— В свое время Дензел передал своему адвокату некоторые доказательства моей вины, — делился он. — Запись моего рассказа, который я поведал ему… как врачу, и мое письмо отцу. Я написал его потому, что мы перестали видеться. Я послал его через Арнольда… Ответа, конечно же, не получил, но потом… Дензел его выкрал. Говорил, что были у него и другие доказательства, но какие именно, не сказал. Ну, как бы там ни было, они у адвоката, и наверное, днями выплывут на белый свет. Мотив убийства! Или, точнее, подстрекательства к самоубийству. В его состоянии он легко мог этому поддаться, он же постоянно повторял, что ему не хочется жить… Не исключено, что меня могут обвинить и в том, что я подбил его написать записку. Поэтому я и хотел тебе объяснить, сказать, пока еще есть такая возможность… Для меня это очень важно, я хочу, чтобы ты мне поверила, Эми: я не имею никакого отношения ни к чьей смерти!

Я прикрыла глаза, но долгожданное облегчение не наступало. Словно какая-то пружина затянулось до крайнего предела в моей груди и ее там заклинило. Ее заклинило сомнение, которое я с такой «уверенностью» отвергала до сих пор. Ведь я же совсем не знаю этого человека, как же я могу ему верить? И как могу доверять? Он давно, уже очень давно совсем не тот мальчик, в дружбе которого я была когда-то так уверена, наивно, по-детски уверена; только ребенок может себе вообразить, что человек остался верным другом только потому, что когда-то, всего одну неделю, они вместе играли и фантазировали.

«Если нам удастся обхватить его, мы снова встретимся с тобой, Эми». Но мы не смогли «обхватить» его. И мы действительно не встретились. Ведь я здесь уже почти неделю, а мы все время как-то расходимся — в мыслях, в словах… даже во времени! И похоже, так будет и дальше. Весь вопрос в том, сколько еще будет продолжаться — мое «дальше»?

Я резко открыла глаза. Валентин сидел все в той же позе, со скрещенными на груди руками, на кровати, даже не подозревая о том, что я ее разбирала, а потом опять убирала — час-два назад, когда приходила осмотреть его комнату. Не подозревал и о том, что я нашла у него под подушкой…

Я состроила несоответствующую раздираемым меня чувствам мину — то ли улыбки, то ли плача. Вал поднял голову, и наконец-то мы с ним встретились глазами… «Меня не интересует, убивал ты Халдемана или нет, меня даже не интересует, убивал ли ты Тину! Даже если это сделал ты, я как-нибудь постараюсь понять, оправдать тебя — перед собой, в силу нашей старой… Но Дони?! Дони, Дони, ДОНИ…»

— Подожди! Оставь ребенка! Куда ты его потащил…

Подожди!.. ребенок… потащил…

Оставь ребенка!.. ты его потащил… Куда…

Это говорила — говорила ему — его мать. Правда, сейчас ее голос, врезавшийся так грубо в мое сознание, то звучал громче, то тише, исчезал совсем… Не удавалось его задержать! Как и вызвать образы: ее, его. И Дони! Воспоминание Валентина, совсем недавнее, трехдневной давности, убегало, уползало назад во времени, как коварное живое существо. И это был, наверное, мой последний шанс услышать, увидеть. Понять…

— Куда ты его потащил…

Куда?! Пытаясь сосредоточиться за счет мучительной потери сил, я, непонятно почему, теряла равновесие, комната плыла перед глазами, белая, как корабль. А Валентин, странно удаленный, продолжал смотреть на меня с нарастающим беспокойством. Может быть, он почувствовал… что я пытаюсь копаться в его памяти… Стул как будто тоже поплыл, я с трудом на нем удержалась, схватившись руками за стол.