Заказ - читать онлайн книгу. Автор: Мария Семенова, Константин Кульчицкий cтр.№ 81

Антон Григорьевич сделал вид, что не слышал.

– Взял, значит, – и дальше что? В скачках коня тормозил? Это, чтобы ты знал, должностное преступление. На Анисимова твоего дело заводить надо.

– Ой, Антон Григорьевич, там очень всё сложно… Конники эти… Я как попробовал разобраться, так крыша чуть не поехала… – С этим Панама спорить не стал: успел на собственном опыте убедиться. – Если вкратце, то можно ничего криминального не делать, а конь не поскачет. И придерживать не понадобится…

Панама нахмурился:

– Например?

– Пожалуйста. Напоить или накормить перед скачкой – и куда ему с полным-то пузом? И других мулек немерено… Одно скажу я вам, Антон Григорьевич, – тёмное это дело, скачки…

– Ну так что? – добивался Панама. – Анисимов его поил перед заездами?

– Сам – нет. Там и других хватает…

– Но знал, что с конём делают?

– Может, и знал. Попробуй докажи…

– Но инициатива – его?

– Говорит – нет…

– Ну Господь с ним, с Анисимовым твоим, потом с ним разберёмся. Ещё что?

– Был я, Антон Григорьевич, на железнодорожной станции. Никакого коня там в те дни вагоном не отправляли. Всё очень просто. До гениальности… В одни ворота ввели, в другие вывели. Погрузили в коневоз – и адью! И никто эту машину, что характерно, не видел и не слышал. А скорее, просто внимания не обратили. Их там вокруг…

«…78 RUS», – снова вспомнил Панама. Но всё же спросил:

– А охрана? А пропуска?

– На погрузку въездной пропуск не нужен. А на выгрузке… там охрана привыкла, что коней на ипподром часто привозят. И своим ходом со станции, благо недалеко. Они с ипподромовских и не спрашивают…

– Я-а-асненько, – протянул Панаморев. – То есть история у нас, Олежек, наклёвывается прелюбопытнейшая. Всё понятно, что ничего не понятно. А деятель этот, ну, что жокею двести баксов всучил, больше на ипподроме не появлялся?

– Нет, Антон Григорьевич. Ни разу. Я всех опрашивал: и администрацию, и на других отделениях… Никто больше не видел…

Панама ненадолго задумался…

– Ладно… Олежек, а что у нас по убийству? По пенсионеру-тотошнику?

Молодой опер снова зашуршал бумагами, принялся говорить…

Дождь почти прекратился. Тяжёлые капли, нещадно лупившие по спине и бокам, рассеялись мелкой водяной пылью, плававшей в воздухе. Над травянистой низиной, где люди выстроили посёлок, повис туман. Ближе к лесу он становился плотнее, а непосредственно возле домов обретал прозрачность – тепло разгоняло его.

Пока длилась ночь, Паффи всё ближе и ближе подходил к человеческому жилью… Утро застало его возле небольшого, аккуратно сложенного стожка в двадцати шагах от одного из домов на окраине. Дождь промочил старого коня до костей, сделав его из гнедого караковым. Вода стекала по морде, капала с ресниц. Грива и хвост слиплись. Лишь кое-где в пахах и под мышками шерсть оставалась сухой…

Паффи продрог, как никогда в жизни.

Привыкший к тёплой конюшне, он тяжело перенёс сегодняшнюю ночь… По телу волнами пробегала дрожь, и сейчас он, наверное, не шарахнулся бы ни от каких выстрелов. Он стоял неподвижно, низко опустив голову, как это делают под дождём почти все деревенские лошади: если не шевелиться, под вымокшей шерстью сохранялись хоть какие-то остатки тепла…

Со стороны казалось – он спал. Но глаза его были открыты.

Подул утренний ветерок… лёгкий, еле заметный… Он показался Паффи зимним бураном. Холод жалил тысячами ледяных игл… и по-прежнему никто не спешил завести старого коня в уютный денник, накормить, закутать попоной…

Спасаясь от холодного воздуха, Паффи медленно обошёл стожок с другой стороны и плотно прижался к нему. Сено, тронутое дождём, сперва холодило, потом боку стало тепло. Конь опять опустил голову и застыл…

Дверь в доме скрипнула и открылась.

На веранде появился крупный мужчина лет сорока пяти. Он глянул на небо и рассердился:

– Гляди ты! Такой чудный вечер, а с утра… Вот уж запогодило, так запогодило… Хляби небесные… – И двинулся к сарайчику, в котором ночевала корова.

Оттуда с подойником в руках появилась жена:

– Коля, ты её поближе к кустам привяжи. Там не кошено, травка получше… И мне с подойником недалеко…

– Угу, – согласился мужчина. Топать Бог знает куда по мокрой траве ему и самому не хотелось. – Слышь, Галь? Как запогодило-то, а?.. Хорошо хоть, вчера с сеном управились… Ты как чуяла!

– Ну вот. А ты всё – в выходные да в выходные. Баб слушать надо! Сиди теперь в доме, чай пей да на стожок свой любуйся. И дело сделано, и сердцу спокойно…

И оба как по команде поглядели на творение рук своих – небольшой, аккуратно смётанный стожок, высившийся почти сразу за заборчиком огорода…

– А это ещё что за..? Вот чёрт! – ругнулся мужчина. – Галь, смотри, конь сено наше жрёт!.. А ну, пошёл!!!

И, как был, без сапог, просто в сандалиях на босу ногу, побежал, размахивая руками, по густой, пропитанной дождём траве к изгороди. Брюки тотчас же промокли до самых колен.

Конь приподнял голову и безнадёжно посмотрел на мужчину. Кажется, его опять прогоняли…

– Пошёл!!! Кому говорят!..

Мужчина запоздало остановился, посмотрел на липнущие к ногам брюки и сокрушённо хлопнул себя ладонями по коленям:

– Ну вот, только треники снял!.. Галя!.. Мне в контору сейчас, а я вона покуда промок…

Мужчина стоял посреди огорода: возвращаться домой – мокро; до нахальной чужой лошади у коровкиного стожка – не добежал… а сверху, как назло, опять начинал моросить дождик…

При том что конь, похоже, от стожка отходить и не собирался.

– Галь, ну что за напасть такая?

Лезть через изгородь в парадных, пускай даже вымокших брюках мужчине ужас как не хотелось, но и возвращаться ни с чем… раз уж побежал…

– А чего ты рванул, как тебе солью в зад стрельнули? – резонно поинтересовалась жена. – Чай, не мальчишка… а солидности… Иди в дом, горе луковое… тоже мне, директор. Другие штаны дам… Да сапоги надень наконец!

Мужчина снова посмотрел на виновника всех своих бед.

– Ты что же это, изверг, делаешь? – спросил он с тихим отчаянием. – Я для тебя его складывал? Вали отсюда, говорю, пока лесину об тебя не переломал!

Но вместо того, чтобы послушаться грозного окрика и отойти от стожка, конь выдернул из него пучок свежего сена и… вопреки всякой человеческой логике медленно направился к изгороди…