Фабрика #17  - читать онлайн книгу. Автор: Ян Кошкарев cтр.№ 50

– Поздравляю, – с сарказмом ответил Коренев, утомленный однообразной болтовней с обещанием светлого будущего. – Мне работать надо.

– Вас понял, не буду мешать, ухожу, – засуетился Подсыпкин. – Напоследок, хотел бы вас пригласить на митинг. Мы не знаем, где и когда он пройдет, но могу уверить, мероприятие состоится при любой погоде. Мы пытаемся согласовать его с руководством, но нам оказывают, ссылаясь на разные воображаемые причины. Якобы мы своим митингом Директору аппетит испортим. Конечно, официально они так не пишут, но по секрету говорят.

– Я за вас рад, – сказал Коренев и выпроводил Подсыпкина, который сегодня оказался назойливее, чем обычно.

Митинги, талоны, профсоюзы – от всего этого Коренев был далек. Его мысли занимала Алина и ее юное тело, облаченное в белую форму медсестры. Как в его подростковых фантазиях, которые решили сбыться в неожиданном месте в неподходящее время.

Со времени последнего свидания, закончившегося романтической прогулкой от ставка к медпункту с робким поцелуем на прощание, похолодало и стало не до мероприятий на свежем воздухе, поэтому следующую встречу назначили у Коренева в вагончике.

Готовясь к свиданию, принялся наводить порядок для создания романтичной атмосферы – вымыл грязную вагонку от вековой пыли, протер полы, перестелил лежак. Его усилия не остались незамеченными.

– Ты чего творишь? – спросил бригадир.

– Привожу в порядок рабочее место. Все по инструкции.

Бригадир ничего не ответил, но остаток вечера косился на Коренева, до блеска полирующего дверцы шкафа.

Дошла очередь и до портфеля, сиротливо валявшегося на полу у лежака. Склонился над ним и хотел засунуть под кровать, чтобы не мусолил глаза, но решил протереть и его. Перевернул вверх дном для удобства, и на лежак выскользнула забытая рукопись.

Он в последнее время исключительно чертил и разучился писать. Перелистал страницы с брезгливостью, проглядел по диагонали многострадальный текст – короткий, предельно сжатый, вплоть до ампутации жизненно важных частей. Он ненавидел многословие – когда нужно продираться через словесный частокол Достоевского или Джеймса Джойса. Его раздражал тяжеловесный и витиеватый стиль классиков девятнадцатого века, особенно Льва Николаевича. Коренев мечтал писать ясно, емко, коротко и по существу, чтобы читателю не приходилось совершать излишней работы и разгребать многоэтажные словесные нагромождения сложноподчиненных предложений.

Он сокращал в рукописи все возможное, рубил ненужные части речи, добивался афористичности каждой фразы, но это не помогало. Виталик как-то сказал, что у него невроз на этой почве и с ним надо бороться. В смысле, с неврозом, а не с Виталиком.

Одно непонятно: почему Дедуля, мельком взглянув на первую страницу, сразу же сказал о многословии? Коренева осенило. Этот гад, то бишь Виталик, подговорил старичка, а потом выдумал глупую легенду о гениальном полоумном редакторе на пенсии, который на самом деле просто дурак и чей-нибудь троюродный дедушка. Может быть, и Ваню вовлек в розыгрыш, вдвоем-то издеваться веселее. А он, доверчивый лопух, уши развесил и поперся за тридевять земель за дармовым откровением.

К черту! Долой опостылевшие листки – пожелтевшие, помятые, вымоченные, просушенные и покоробленные, никому не нужные. Такое бездарное фуфло даже Алине не дашь почитать, она предпочитает детективы, а он их ненавидит.

С досадой засунул пачку в портфель и затолкал под кровать. Детективы хороши, когда их читаешь на диване вприкуску к остывающему чаю, а когда сам оказываешься в непосредственной близости к всамделишному трупу, интерес молниеносно улетучивается.

Кто убил Нину Григорьевну? Убивал ли кто? Может, на самом деле он с рождения живет на фабрике? Он закрыл глаза, напряг память и ярко, в мельчайших подробностях вспомнил окровавленное лицо. Значит, правда. Его скупое воображение не может быть таким реалистичным.

Отогнал неприятные мысли и сбегал в буфет, где на оставшиеся деньги и сэкономленные талоны приобрел нечто, похожее на торт, и бутылку чего-то, именуемого шампанским и выдаваемого из-под полы.

– Бутылку спрячь, пока нас с тобой поганой метлой не выперли! —приказала буфетчица.

Пообещал соблюдать конспирацию. Если бы был уверен, что за алкоголизм его выставят с фабрики, ходил бы по цеху, распивал спиртное из горла и орал похабные песни при полном отсутствии слуха. В действительности, ему бы просто накинули срок.

Накрыл стол и приготовился ждать. В этот раз Алина была на ночном дежурстве. К девяти часам вечера, когда измучился от ожидания, в окно вагончика постучали.

– Проходи! – обрадовался он, увидев знакомые рыжие волосы.

Алина проскользнула внутрь и заперла за собой дверь, словно спасалась бегством от неизвестных преследователей.

– Можно выключить свет? – попросила она, сняла верхнюю одежду и развесила на крючках.

Он удивился, но просьбу выполнил. Взамен лампочки Ильича предложил разжечь свечу, которую также выменял в буфете. Алина согласилась, но шторки на окнах на всякий случай закрыла.

Оранжевое пламя свечи придало обстановке романтики, но его разбирало любопытство, от кого же Алина прячется. Неужели, опасается пересуд из-за общения с вором-рецидивистом? Ему некстати вспомнился ночной допрос.

Она присела на лежак. Он придвинул стол с заготовленным ужином и свечами. Не успел раскрыть рта, как в дверь кто-то поскребся.

– Кто это? – испугалась Алина и больно вцепилась ногтями Кореневу в предплечье.

– Не волнуйся, свои, – он мягко разжал ее пальцы и впустил Мурзика. Тот вошел в вагончик и преспокойно разлегся на столе среди бумаг. – Холодно нынче, коты мерзнут.

Она вздохнула с видимым облегчением. Коты ее не пугали.

– Прошу к столу, – объявил Коренев и вручил Алине одноразовые вилки и ложки из того же столовского буфета. – Чем богаты, тем и рады! Существует крайне небольшой шанс, что это съедобно. Я даже шампанского припас.

– А разве спиртное не запрещено?

– Запрещено, конечно, но если очень хочется, то можно.

Он втайне надеялся, что вместо шампанского ему не подсунули самогон или воду из-под крана. Когда пошла пена, успокоился и разлил шипучку по бокалам, в роли которых выступили одноразовые стаканчики из того же буфета. Выпили, закусили. Шампанское оказалось посредственным, торт – отвратительным, но так как последний раз ел подобное на большой земле, ужин показался сносным.

Алина в красках описала сегодняшнее дежурство, когда один из рабочих пытался ее провести, нагрев градусник у батареи отопления, поделилась тонкостями ухода за своей собакой и из вежливости похвалила торт куда сильнее, чем он того заслуживал.

– Тебе нравится твоя работа? Настоящая, которая за пределами фабрики, – спросила она, отодвинув тарелку. – Испытываешь удовлетворение от того, чем занимаешься?