Сергей Дягилев. "Русские сезоны" навсегда - читать онлайн книгу. Автор: Шенг Схейен cтр.№ 116

Таким образом, Дягилев начал новую жизнь, и его труппа была подготовлена к 20-м годам ХХ века. Но, как обычно, не обошлось без проблем: у него были постоянные конфликты с Мясиным, а новые финансовые затруднения вынудили оставить в качестве залога в Гранд-опера занавес, который был нарисован Пикассо и который впоследствии так и не удалось вернуть¹⁹. Несмотря на это, находились причины для радости и веселья, так как в Париже опять бурлила жизнь, и казалось, весь мир вновь объединился. Принцесса Виолет Мюрат, потомок последнего короля Неаполя, устроила вечер в честь «Ballets Russes», где присутствовали все: Пикассо, Кокто, Ларионов, Стравинский, эмигрировавшие великие князья (в том числе Дмитрий Павлович, один из убийц Распутина) и – для создания легкой атмосферы – молодые французские композиторы. «[Там] много шумели и прыгали. В три часа ночи Стравинский сидел под роялем со своим врагом Кокто, на рояле визжал граммофон и кто-то дубасил по клавиатуре, а Дягилев […] с хозяйкой дома танцевал lancier ^[290]»²⁰.

В Лондоне, куда труппа отправилась сразу по окончании парижского сезона, «Пульчинеллу» приняли с еще большим энтузиазмом и даже признали «квинтэссенцией дягилевизма»²¹, чем он и был на самом деле.

Л. Мясин, Л. Бакст и С. Дягилев. Рисунок П. Пикассо

Самым важным событием в Лондоне стал приезд во второй половине июня Вальтера Нувеля, которому наконец удалось вырваться из Финляндии. Дягилев вместе с Прокофьевым, вслед за труппой отправившимся в британскую столицу, приехали за ним на вокзал. Их встреча была чрезвычайно теплой, и Нувеля сразу поселили в «Савое», где начались долгие многочасовые беседы о событиях прошедших шести лет, в течение которых друзья находились в разлуке. Дягилев предложил ему должность администратора, на что Нувель после некоторого колебания согласился. Теперь, когда труппа полностью восстановилась, предстояло организовать новые турне по Европе, а с этим заданием Григорьев не мог справиться в одиночку.

Дягилев и Прокофьев продолжали работать над «Шутом», и предполагалось, что его премьера состоится в следующем сезоне. Три дня подряд они вместе разбирали партитуру, и Дягилев отмечал, какие части нужно развить, а какие – урезать. Он считал, что музыка слишком подробно следовала за действием, была слишком иллюстративной, в то время как ей следовало быть более симфонической, а ее «пластике» более самостоятельной²². В данном случае Дягилев выразил свои свежие неоклассические взгляды, которые в некотором роде являлись более радикальным вариантом старых принципов «Мира искусства», отвергавших иллюстративную и вспомогательную роль искусства. Дягилев, как уже случалось ранее, очень быстро переубедил Прокофьева, и тот согласился внести предложенные изменения. Все, что Прокофьев описывал в своем дневнике во второй половине июня 1920 года, отразилось в партитуре «Шута».

Однако Прокофьев не успевал закончить этот балет до начала нового летнего сезона, а потому Дягилеву не хватало одного спектакля для предстоящего зимнего сезона в Лондоне. Тогда он решил представить вниманию публики новую версию «Весны священной» в хореографии Мясина. Музыка Стравинского уже на протяжении нескольких лет пользовалась большим успехом в концертных залах, и потому Дягилев посчитал возможным вновь поставить этот балет, вызывавший у него в прошлом столько страхов и сомнений. Рерих также находился в Лондоне, где он проводил спиритические сеансы, во время которых сами по себе двигались столы, а рояль играл сочетания нот (Прокофьева даже приглашали, чтобы он «попробовал записать аккорды»)²³. В любом случае художник мог принять участие в реставрации и реконструкции декораций.

Тем временем появились новые финансовые проблемы. Разногласия с Бичемом привели к юридическим разбирательствам и даже – по инициативе Дягилева – к отмене последнего представления в Ковент-Гарден. Репутация Дягилева пострадала, и он остался с четвертью оговоренной в контракте суммы²⁴. Дягилев не смог выплатить часть гонораров, и ему пришлось одолжить деньги на отпуск в Венеции у Габриель Шанель, являвшейся тогда новым лицом в его окружении.

По прошествии стольких лет подобные проблемы более не являлись причиной для чрезмерного беспокойства ни для самого Дягилева, ни для его труппы. По дороге из Венеции в Лондон Дягилев заехал в Париж, где встретился с Прокофьевым: «Как и полагается, он [Дягилев] вновь воскрес из пепла, достал деньги, имел ангажементы, прослушал «Шута», расхваливал переделки, заплатил три тысячи [франков], заставил наиграть его на фонолу ^[291] для репетиции и вообще был великолепен»²⁵.

Л. Мясин. Рисунок Ж. Кокто

Осенью труппа совершила турне по различным городам Англии, а Мясин тем временем продолжал работу над «Весной священной». Ее премьера состоялась 14 декабря 1920 года в Париже. Стравинский объявил в прессе, что он находит новую хореографию балета удачней постановки Нижинского, и сформулировал свои представления о взаимоотношениях танца и музыки, причем его идеи были схожи с теми, которые Дягилев ранее выразил в беседе с Прокофьевым: «…музыка здесь далека от описательности и, скорее, является “объективной конструкцией”. […] Я должен сказать, что Мясин не только ухватил с удивительной проницательностью характер произведения, но и изобрел для “Весны священной” и новый танцевальный образ…мне сейчас кажется, что настало время отойти от полного соответствия танца восьмушкам, двойным восьмушкам, такту и пр. Танец в нашей новой интерпретации метрически соответствует только целым периодам»²⁶. Этот аналитический взгляд на связь музыки и танца ознаменовал прощание Дягилева и Стравинского с концепцией синтеза искусств, характерной для периода Фокина и своими истоками уходящей в гезамткунстверк ^[292] Вагнера. Эти новые принципы определяли эстетику «Русских балетов» до конца их существования и серьезно повлияли на судьбу балетного искусства Европы и Америки.

Однако не все были согласны с тем, что постановка Нижинского была менее удачной. Например, Григорьев полагал, что версия Мясина более абстрактна, а придуманные движения более механические, и это мнение разделяли многие критики (в том числе и Андрей Левинсон)²⁷. Дягилев же вспоминал о премьере 1913 года совершенно по иным причинам. Тогда его отношения с Нижинским окончательно разладились, и теперь ситуация повторялась с Мясиным.