Ужасная медицина. Как всего один хирург викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней - читать онлайн книгу. Автор: Линдси Фицхаррис cтр.№ 50

Несмотря на заметный сдвиг во мнениях в сторону признания методов Листера в столице, потребовалось еще несколько лет, прежде чем в Лондоне повсеместно внедрили антисептики. Во многом это было связано с тем, что многие хирурги не желали поддерживать микробную теорию Пастера. Один лондонский хирург издевался над Листером и его новаторской работой, громко хлопая дверью своего операционной, чтобы «запереть микробов мистера Листера». В письме, которое появилось в The Lancet, корреспондент, подписавшийся как «Фланер», сделал проницательное наблюдение относительно медленного принятия в городе антисептики:

«Истина заключается в том, что это вопрос научный, а не хирургический, и, следовательно, в то время как теорию охотно принимают ученые немцы и не столь охотно – полуученые шотландцы, антисептическая доктрина никогда не будет оценена или понята упорным английским хирургом-практиком. К счастью для своих пациентов, англичане уже долгое время практикуют частично антисептическую систему благодаря своим чисто английским инстинктам; однако все это напоминает леди, которая говорила прозой, не подозревая об этом».

Листеру было легче убедить врачей в Глазго и Эдинбурге в ценности своей антисептической системы, потому что каждый из этих городов имел в своем сердце одну больницу и один университет. Медицинское сообщество Лондона было гораздо более фрагментированным и менее научно настроенным. Клиническое преподавание еще не распространилось в столице как в Шотландии. Листер заявлял: «Если я приеду в Лондон и спрошу, как там проводится обучение клинической хирургии […] но также и из свидетельств иностранцев, которые приезжают туда, а затем сюда, в Шотландию, что по сравнению с местной системой там – просто фикция». Это были препятствия, которые Листер не мог преодолеть, не начав с реформы системы изнутри.

Существовала группа людей, которые никогда не сомневались в антисептическом учении Листера: его выжившие пациенты. Пожилой человек, который попадал в больницу как до, так и после того введения системы Листера, заметил существенные различия: «Хей, мужик, а у тебя дела идут намного лучше, чем в прошлый раз, когда я был здесь». Даже до тех, кто не был пациентом Листера, доносились истории о чудесном исцелении. В разговоре со своей невесткой Агнес Листер рассказала историю о мальчике, чья жизнь была спасена карболовой кислотой после того, как он был сильно обгорел во время работы в местном литейном цехе. Патрик Херон Уотсон, который когда-то был ассистентом Листера, встретился с супругами в день аварии. Он сказал паре, что не предполагал, что мальчик может выздороветь (так писала Агнес), но с помощью карболовой кислоты он выздоравливает, и дело вызвало большой интерес у нескольких литейных заводов. На самом деле, в больницу приехали представители рабочих, чтобы увидеть мальчика своими глазами. Агнес написала, что в результате руководство цеха назначило доктора Уотсона хирургом на свои работы, что обеспечило ему зарплату в 300 фунтов в год. Другой ассистент, работавший с Листером позже, писал: «Если признание со стороны его коллег было медленным, то пациенты, которые сталкивались как со старой, так и с новой системой, остро ощущали разницу».

* * *

Слава антисептики за рубежом продолжала расти. Популярность Листера особенно проявилась в 1875 году во время долгожданного европейского турне, которое он предпринял с Агнес, чтобы продемонстрировать свои методы. Его палаты выделялись «свежей, здоровой атмосферой и отсутствием какого-либо запаха». The Lancet охарактеризовал прогресс его системы в университетских городах Германии (где антисептика была особенно популярна) как триумфальный марш. И все же одна страна осталась при своем мнении по поводу методов Листера: США.

На самом деле в нескольких американских больницах методы Листера были строго запрещены; многие врачи считали их ненужными и слишком сложными, поскольку до сих пор не приняли микробную теорию. Даже к середине 1870-х годов понимание ухода за ранами и инфекциями демонстрировало слабый прогресс, несмотря на теории и описания методик Листера, появляющиеся в американских медицинских журналах. Медицинское сообщество по большей части отвергло его антисептические методы, приняло их за шарлатанство. Несмотря на трансатлантический скептицизм, в 1876 году Джозеф Листер обратил свой взгляд на запад, когда его пригласили выступить на Международном медицинском конгрессе в Филадельфии. Листер знал: чтобы изменить отношение американцев, он должен лично выступить в защиту своей теории. Оказалось, убедить врачей США в достоинствах антисептики было не так просто, как он рассчитывал.

* * *

Через пять лет после операции королевы Листер был готов встретиться со своими критиками в Америке. В июле 1876 года он поднялся на борт «Скифии» – последнего из знаменитых кораблей компании Cunard с полным набором парусов и паровыми двигателями – чтобы предпринять путешествие из Ливерпуля в Нью-Йорк. Путь обычно занимал десять дней, но судно попало в шторм, который расколол мачту главного верхнего паруса, задержав корабль на несколько дней. Это было первое из многих препятствий, с которыми хирург столкнулся в своем американском турне.

Листер сошел с поезда из Нью-Йорка в Филадельфию 3 сентября. Хотя он не был тщеславен, сорокадевятилетний хирург по-прежнему придерживался моды: он разделил волнистые волосы на пробор и щеголял тщательно ухоженными бакенбардами (в силу возраста они приобрели сероватый оттенок). Консервативно одетый – в облегающий жилет и рубашку с высоким накрахмаленным воротником, – Листер отправился на осмотр местности. В городе царило волнение, повсюду толпились людей, которые прибыли, чтобы посетить Всемирную выставку 1876 года.

На перроне Листера встретили лоточники, продающие маленькие зонтики, которые защищали своих владельцев от сурового солнца и редких гроз, которые изводили город в это время года. Такие зонтики можно было прикрепить поверх шляпы джентльмена и отрегулировать с помощью наплечных лент. Были в продаже и ручные вентиляторы, и освежающие «арктические» напитки, и стаканчики со льдом. Мальчики, одетые в куртки с вырезом и болтающиеся галстуки-бабочки, рекламировали путеводители (по пять центов за штуку) для новоприбывших, которые вскоре уже блуждали с разинутыми ртами, глазея на выставочные объекты.

Прошло уже сто лет с тех пор, как в Филадельфии была подписана Декларация независимости, и город раздувался от патриотической гордости в связи с празднованием столетия. Столетняя выставка была призвана отметить господство Америки как лидера в науке и промышленности. В эпоху масштабных ярмарок, прославляющих прогресс, собрание в Филадельфии выглядело еще грандиознее, чем Лондонская выставка 1851 года, которую Листер когда-то посетил вместе с отцом. Более тридцати тысяч экспонатов из тридцати семи стран мира на площади в 450 акров. Зигзагами через ярмарочные площадки шли восемьдесят миль асфальта, пузырящегося и тающего от неумолимой жары. Первый в мире монорельс длиной в 137 метров курсировал между Садоводческим и Сельскохозяйственным залом. Посетители разглядывали удивительную коллекцию экзотических животных, в том числе 4,5-метрового моржа, белого медведя и акулу; рядом экспонировалось оружие для охоты на них.

Центром ярмарки стал зал машин, где посетители могли полюбоваться инженерными чудесами эпохи. Электрические фонари и лифты приводились в действие паровым двигателем Corliss мощностью в 1400 лошадиных сил – самым большим в своем роде (он весил 650 тонн). Здесь были локомотивы, пожарные машины, печатные станки, громады горной техники, волшебные фонари. Последние инновации, такие как пишущая машинка, механический калькулятор и телефон Александра Грэма Белла, были с восторгом встречены благодарной публикой.