Поймать еврея - читать онлайн книгу. Автор: Тувиа Тененбом cтр.№ 81

То, что я вижу внизу, это бедуины повсюду. Возможно, бедуины перестали кочевать, но горы начали. Всякий раз, когда гора видит бедуина, она зазывает его к себе. Не верите? Погрузите свои кости на Пайпер.

Именно на этом прекрасном Пайпере, я даю клятву. Как только прибуду на землю, я иду в салон для загара немного подтемниться, надеваю куфию над свою голову, нахожу пяток смуглых женщин и оседаю на ближайших пяти доступных, еще не занятых горах. Негев огромен, и там вполне достаточно гор для меня и моих малышек. "Адала" будет заботиться о моем представительстве, а европейские дипломаты — строить мне шатры. Светлое будущее ждет меня, как только я окажусь на твердой земле.

Вернувшись на родимую землю, я ищу номер телефона Товы. Это срочное дело, и я должен немедленно поговорить с ее сыном: мне нужно спецфинансирование сеансов в салоне для загара. К сожалению, Ари и Амихай ждут меня в машине рядом с моим чудным Пайпером, чтобы похитить. Мы едем от одного населенного пункта к другому, и в конце концов, добираемся до аль-Аракиб, которой меня особо интересует. Это поселение, которое рабби Арик, один из многих моих будущих спонсоров, поддерживает не щадя усилий.

* * *

Аль-Аракиб — деревня, насчитывающая двенадцать семей. По утверждению Азиза, которого мы встречаем, блуждая по деревне, ее сносили пятьдесят восемь раз. В первый раз она была разрушена в 1948 г., а последний — в 2013 г. Это согласно Азизу. Ари и Амихай слушают, а я ничего не говорю. Поэтому Азиз продолжает рассказывать нам краткую историю этого места. Все местные жители в количестве 573 человек были заняты на различных работах, и это не понравилось израильтянам. Поэтому они разрушили селение.

— Почему Израиль не хотел, чтобы они работали?

— Израильтяне хотят, чтобы все арабы были их рабами.

Это не очень хорошая новость для меня, будущего бедуина с пятью женами.

Показывается другой бедуин, Салим, и радостно сообщает мне, что к ним каждый день приезжают иностранцы и предлагают свою помощь.

Азиз живет в бараке, который, по его словам, является мечетью, а другие живут в палатках или времянках из гофрированных листов возле кладбища. На секунду я спрашиваю себя, не нахожусь ли я опять на Маличной горе, но нет, не нахожусь. Это место предназначено для европейских НПО, а не для молитв у могилы еврея Менахема Бегина. Салим просит меня присоединиться к нему в нескольких шагах отсюда, в "медиа-центре", организованном внутри передвижного дома, который любезно подарен добрыми душами из мира НПО. Здесь я вижу компьютеры, проектор, принтеры, плакаты и различные печатные материалы.

Вероятно, это единственный в своем роде пресс-центр на кладбище.

Нам проигрывают видео. В нем мы видим мужчину в собственном замечательном доме. Он переходит из комнаты в комнату, в какой-то момент мелькает образ женщины с подносом в руках, вероятно, с кофе, чаем и сладостями. Очень уютный дом. Но минуту спустя мы видим огонь и множество демонстрантов, пытающихся остановить грядущий снос. Затем следуют кадры с израильской полицией, автомобилями, вертолетами и бульдозерами. Дома рушатся. Иностранные и местные демонстранты борются с полицией. И все кончается. Деревня разрушена.

Ни один человек, у которого бьются сердце, не может остаться равнодушным, посмотрев этот клип.

Именно в этот момент Азиз и Салим заполучают меня, и я перехожу на их сторону. Я полностью идентифицирую себя с ними.

Азиз поднимает голос. Он зол. Он снова и снова говорит, что Израиль — расистское образование, намеренное уничтожить его, лишь потому, что он араб. Мне не очень нравится это поголовное обвинение, но после увиденного клипа я понимаю его боль. Азиз видит, что я на его стороне и предлагает показать мне свой дом-мечеть. Нельзя утверждать, что это мечеть, но, возможно, она была там. А возможно, и до сих пор есть. Его жена тут, и он показывает мне спальню. Мне нравится Азиз и его характерная культура. Вы можете представить себе жителя Нью-Йорка, показывающего вам свою спальню во время первой вашей встречи? Нет. Мне это нравится!

— Вы здесь занимаетесь любовью? — спрашиваю я.

Он хохочет.

— Один раз, — говорит он, — получилось очень здорово.

— Как здорово? Вы что, занимались любовью десять раз за ночь, вновь и вновь?

— Мы занимались этим снаружи, — говорит он. В песках, на холмах под открытым небом. Это было великолепно!

Снаружи стоят две лошади. Ездит ли он на них? Да, ездит. Он садится в седло, и видно, что он счастлив, мой милый Азиз.

— Я умру здесь, — говорит он. Они [Израиль] убивали меня пятьдесят восемь раз, но я до сих пор живой. Я знаю, что в один прекрасный день умру, но я умру с улыбкой на губах.

Он едет на лошади, а я иду пешком, и мы встречаемся у колодца неподалеку. Здесь он поет для меня песню:

— Нас не сдвинуть. Нет, нет, нет.

Нет, нет. Нас нельзя увозить отсюда.

Вы можете уничтожить мой дом, но мы выстоим.

Вы можете вырвать мои деревья. Нас нельзя отсюда сдвинуть.

Нет, нет, нас не сдвинуть.

Вы можете разрушить нашу школу, нас нельзя отсюда сдвинуть.

Вы можете вырвать меня с корнем, но я непоколебим.

Это земля бедуинов, это земля бедуинов.

Я пою с ним:

— Нет, нет, нас не сдвинуть. Нет, нет, нас нельзя отсюда сдвинуть.

И вдруг меня поражает, как молнией: Эта песня — не бедуинская лирика, и музыка тоже. Она на английском, а не на арабском языке. История этого места, говорит себе мастер-агент, написана не бедуинами, а иностранцами. Никоим образом этот человек не мог написать такую песню на английском самостоятельно, его английский слишком плох.

— Кто научил тебя этой песне?

— Европейцы!

Салим сообщает:

— Сюда приезжает много иностранцев, чтобы помочь. Больше всего и лучше всех — немцы.

Моя ощущение общности с Азизом и Салимом получает прокол. Да, клип, виденный мною, хорош, но я уже знаю из своего опыта в Хирбет аль-Махуль, как хирургически виртуозно НПО редактирует фильмы. И то, что я вижу на экране, есть отражение образов, созданных в сознании тех, кто делал кино, а не реального положения на месте. "Кто построил замечательный дом до прихода бульдозеров? — спрашиваю я себя, — Пятьдесят восемь раз дом был разрушен и пятьдесят девять раз отстроен. Кто за этим стоит? Кто-нибудь на самом деле живет в этом доме, или это просто декорация? Я директор театра и знаю, сколько стоит и сколько требуется времени, чтобы построить декорацию. Хороший дизайнер декораций за хорошие деньги может сделать это в один день. "Вы можете вырвать с корнем мои деревья"? О каких деревьях он поет? Единственные деревья, которые здесь были за последние пять тысяч лет, это деревья, посаженные израильтянами после изобретения ими особой системы орошения.

Я смотрю на Ари и на Амихая, прося их разъяснений. Не хочется ли мне взглянуть на сделанные ими фотографии, говорят они. Люди, здесь бродящие, иногда их дальше больше, чем я встретил сегодня, на самом деле не живут здесь. Они живут в "признанных" городах, таких как Лакия, а приходят сюда, в аль-Аракиб на фотосессию для наивных иностранцев или хитрюг-журналистов. У "Регавим" есть фотографии этих бедуинов, паркующих свои мерседесы поодаль, прежде чем сюда прийти.