Самоходчики  - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 12

Среди самоходчиков какое отношение было именно к власовцам?

Конечно, плохое. Потому что они против нас воевали.

В плен их брали?

Большинство их расстреливали, но никаких приказов не было на этот счет. Некоторые расстреливали, чтобы героизм показать, надо было его в бою показывать. Контрразведчики разберутся, кто он такой, как попал. Их судьба, власовцев, была незавидная. Ате, которые к Власову никакого отношения не имеют, все равно считались власовцами, раз был в плену. Из гитлеровского плена — в сталинский ГУЛАГ, из концлагеря — в концлагерь. Были фильтрационные лагеря, там делали проверку.

Выделяли ли Вы среди противников другие национальности — венгров, румын, итальянцев?

Я французов только встретил, когда Кенигсберг уже сдался. Повели их в плен, я спрашиваю по-немецки, они говорят: «Мы — французы». Я им рассказал об обстановке, так они обрадовались, что скоро Берлин возьмем. Воевали на стороне немцев, но по принуждению. Они симпатизировали нам, но сделать ничего не могли. Немцы жестокие были — если что не так, то сразу расстрелять могли.

Ваше мнение о союзниках в той войне?

Самое главное, что у нас теперь отрицается и даже непорядочно отрицается — они нам помогли по ленд-лизу. Я назову несколько цифр. Они нам дали 14 тысяч танков, 17 тысяч самолетов. Может, это было не так много, но в моменты, когда наша судьба висела на волоске, это было весомо. Не сразу дали, но тысячу танков подбросят — все-таки что-то уже есть. Тысячу самолетов, а самолеты были хорошие, «Аэрокобры» лучше «Мессершмиттов»; танки-то были неважные. Теперь 400 тысяч грузовых автомобилей — это что-то значит, когда у нас весь транспорт был потерян. 351,8 тысяч «виллисов» пикапов полулегковых, которые таскали по нашему бездорожью пятидесятисемимиллиметровые, сорокапятимиллиметровые противотанковые пушки с расчетом и боекомплектом. А боекомплект 200 снарядов на прицепе. Это разве не помощь? 14 млн. тонн продуктов. Мы где-то еще в 46-м году тушенку американскую ели и сало Лярд.

Обуви много, металл стратегический цветной — мы же оставили все на Украине — Никополь. У нас поэтому не было подкалиберных снарядов, не из чего было делать, там надо хромоникелевую, вольфрамовую сталь для сердечника. Резину давали, где-то порядка 400 млн. пар ботинок.

Василий Семенович, я все это знаю. Меня интересует другой факт. В Европе они боевые действия начали только в 44-м году.

Понятно. Это очень просто расшифровывается. Дело в том, что Черчилль не любил фашистов и не любил сталинистов. Для него по существу они одинаковы. Он вел такую политику — пусть они друг друга уничтожают, а мы потом будем диктовать свою политику. И американцы к этому были склонны; хотя когда Рузвельт у них был, то он более благоприятно к нам относился. Помогал чем мог — подводные лодки давали, бронекатера давали — помогал Красной Армии.

Они десант высадили 10 июля на Сицилии, потом занимались с итальянскими войсками, заключали договор. А что касается Европы, её севера полуострова Нормандии, то они не спешили, во-первых, из-за того, что не заинтересованы были, во-вторых, и побаивались. Они помнили Арденны — как немцы дали в зубы там.

Мы желали, чтобы они скорее второй фронт открывали. Мы немножко были информированы, что наше руководство настаивало открывать, а они ссылались — не готовы. Они потом-то армаду подготовили такую, что кораблей, самолетов там было много.

Что запомнилось из встреч с местным населением, когда Вы шли на Запад?

Нас встречали конечно как освободителей, обнимали, целовали. Наши ведь солдаты добросердечные — чем могли помогали, детишки там прискакивают — кто сахарку даст, кто чего. Встречали с цветами, когда в города входили. В Глухов мы входили, там с цветами на улице стояли и с балконов нам цветы бросали — приятные конечно встречи были.

В Польше было двоякое отношение к нам. Там была Армия Людова и Армия Крайова. Крайова Армия не была заинтересована помогать Красной Армии — мы были такие же враги, как и немцы. Но они в открытую-то боялись вступать в бой с нами. Армия Людова помогала. А жители? Жители по-разному, нотам была проведена хорошая агитация немцев, что, если советские войска войдут, значит у вас колхозы будут.

И вот первый вопрос нам, когда заходишь в село: «Будут ли у нас колхозки»? (Смеется.) Отвечали, что сами будете решать. Они наслышались от западных украинцев и западных белорусов, что значит колхозы: все отбирают, да еще репрессируют — в общем, Берия здорово помог немцам и всем нашим противникам. В 39-м когда освобождали, то сразу расстрелы начались, репрессии — разве это дело? А Прибалтика? Прибалтика сразу от нас отвернулась — стреляли в спину отходящим войскам. Хотя политруки нам говорили другое; я несколько раз лекции слушал, вот обрадовались освобождению — какое там обрадовались, когда сейчас все памятники уничтожили. Я только одну литовскую дивизию встретил за всю войну на правом фланге 48-й армии Романенко на Курской дуге, а больше они переходили целыми корпусами на сторону немцев.

Вы сами это видели или слышали, как они сдавались в плен?

Да, слышал. Видеть-то не видел.

Что запомнилось из встреч с немецким населением?

О, те были напуганы! Там были лозунги такие: «Смерть или Сибирь»!

Это когда вначале входили. А Сибири боялись, морозов. Дальше когда к Одеру подошли, то там были другие лозунги: «Победа или смерть»! И рисовали красноармейские головы с костями, — в общем, в таком духе. В результате большинство населения уходило, редко кто оставался.

Когда мы Кенигсберг взяли, Пилькален взяли, наш полк остановился где-то в господском дворе Маулен. Немцы планировали десант Курляндской группировки в Восточной Пруссии на Балтийском побережье. Когда сигнал такой поступил, я ротой командовал Т-34–85. Мне приказали выйти вместе со стрелковым батальоном десанта и занять город Раушен, теперь Светлогорск. Мы ночью проскочили туда — ни одного жителя, мертвый город. А там берег высоченный, метров сто наверное, курортное место: дорожки бетонные, спуски змейками к морю. Мы вырыли окопы для основных позиций и запасных и отбивали атаку бронекатеров и еще у них какие-то небольшие корабли были вроде разведки. Три танка у нас сожгли, но мы два катера потопили и потом немцы ушли.

Мы прогулялись, посмотрели. В центре города, как сейчас помню, водоем большой квадратной формы — он может сейчас сохранился, я не знаю. И ни одного немца. В других городах также было.

Как вообще Вам показалась Европа по сравнению с Россией, Украиной?

Я в Германии не воевал, я воевал только в Восточной Пруссии. Значит что? Цивилизация выше. Смотрите, крестьяне не сбежали и мы с крестьянами общались. У них хозяйственность какая: двигатель дизельный стоит на хозяйство, он все делает — и молотит, и муку мелет, и корм для скота готовит. Все на двигателе — разные приспособления включает и пошел, пошел, пошел. Это первое. Во-вторых, у нас Мичурина расписали, чуть ли не бог какой. А у них там каждый крестьянин мичуринец: зерно пшеницы крупнейшее-крупнейшее, на чердак зайдешь, вот такая толща насыпана зерна (показывает руками какая. — А.Б.). Вишню скрещивают со смородиной простые крестьяне. Асфальтированные дороги такие, что можно к любому населенному пункту по асфальту доехать.