Самая страшная книга. Призраки - читать онлайн книгу. Автор: Максим Кабир cтр.№ 102

– Доктор осмотрел – перелом ключицы. Паспорта нет, лопочет на своем. В рюкзаке – ножик, ножницы и напильник. Ну, ментам позвонили, они приезжать отказались. Мы его оформили.

Люба уточнила по секрету, что найденные при досмотре замшевого рюкзачка десять долларов присвоил врач.

Парень мог быть и вьетнамцем, и корейцем, но персонал прозвал его Китайчонком. Он послушно выполнял требования врача, исправно ел казенные харчи, запивая травяным отваром из термоса. Днем молчал, а говорил во сне, бормотал и стонал. Язык чужой, птичий.

На соседа не посмотрел ни разу, да и Катышев не стал устанавливать контакт с бродяжкой.

Хотелось провести неделю в спокойствии, за книгой. Отдохнуть от людей.

– Так-так-так.

Алик поскоблил ногтями подбородок.

Китайчонок забрался на койку. В его руках Катышев заметил букет капельниц. Никак подобрал в реанимационном отделении – этого добра там навалом. Сосульки волос болтались у крысиной физиономии.

– Братан, – повысил голос Алик. – Тебя здороваться не учили?

Ноль реакции. Рот Алика искривился раздраженно.

– Ухи заложило?

– Он не понимает, – вступился Катышев. – Малахольный.

– Так малахольных надо отдельно от нормальных лечить.

Алик, не смущаясь, стащил штаны с трусами, надел полосатые шорты и плюхнулся в кровать.

Китайчонок изучал капельницы как сокровище.

«Тело – это большой разум, – говорил Заратустра, – множество с одним сознанием, война и мир, стадо и пастух».

– Слышишь, – зашевелился Алик, – он не вшивый случайно?

Катышев закрыл книгу.

– Вряд ли. Санитары бы обрили.

– Куришь?

Катышев кивнул.

– Идем подышим.

Зашуршала пленкой пачка «Канзаса». Костыли Катышева застучали по линолеуму.

Проходя мимо койки Китайчонка, Алик брезгливо поморщился.

Больница была старой, довоенной. Продутая сквозняками, закопченная полумраком. В углублении, как в черной пещере, дежурный пост и скучающая медсестра. Тусклые лампочки. Пустые палаты.

– Читал, ее закроют к такой-то матери.

Алик сковырнул штукатурку – от стены отклеился кусок размером с граммофонную пластинку.

Катышев на костылях едва поспевал.

– Ты с чем лег? – спросил он, ругаясь про себя.

– Со всем. Все болит, сил нет.

«Он же как бык здоров», – подумал Катышев.

В тесной курилке было холодно. Унылый пейзаж за окном: пустырь, морг, жидкий подлесок, постепенно сгущающийся до полноценных сосновых дебрей. Дворняги лаяли на пустыре.

– Дымят, – Алик ткнул сигаретой в фабричные трубы, торчащие из-за бетонного забора. – Мой батя там пахал на каторге. А я сказал – дудки. Не стану спину гнуть. В бизнесмены подался. Ксероксы. Ты-то сам чем маешься?

– Я инженер.

– Уважаемо.

Алик харкнул зеленым.

– Слышишь, а как этого чучмека зовут?

– Никто не знает. Китайчонок.

Алик хмыкнул.

– Я в армии таких гонял. Как сидоровых коз.

Они застали азиата за важным делом: он отделял иглы и зажимы от капельниц. На подушке лежали перочинный нож и надфиль.

– Кончать надо с хиромантией, дружок, – бросил Алик.

Мозг отказывался впитывать мудрости Заратустры. Разболелась нога. Катышев посматривал на Китайчонка: тот растягивал капельницы и складывал перед собой.

«Полторы лапы, считай, а какой ловкий!»

Тонкие пальцы с нестрижеными ногтями перебирали трубки.

– Эх, сейчас бы бабу, – сказал, таращась в потолок, бизнесмен Алик. – Видел бы ты Ленку мою – Наталья Ветлицкая отдыхает.

«Странные у меня соседи, – подумал Катышев, – один – имярек, по-русски ни бельмеса, другой в травматологию без травм поступил».

К вечеру Алик стал для Катышева большей загадкой, чем Китайчонок. На операцию его не направили, уколы не прописали. Дежурный врач сверился с журналом, спросил:

– Жалобы?

– Жизнь бьет ключом, и все по голове.

– Вот и славно.

На Китайчонка, поглощенного своими игрушками, доктор глянул как на кусок дерьма, и сразу перешел к Катышеву.

– Болит?

– Ужасно.

– Не надо терпеть.

– Слышите, – окликнул Алик, – может, вы хунвейбина помоете? Воняет.

Если Китайчонок чем-то и пах, то только душистыми травами.

– Без ваших советов, – пресек доктор.

– С начальством, Кошкин, не спорят.

Сестра вколола налбуфин, и Катышев поплыл. Огонь, терзающий ногу, постепенно угас. Стены палаты чуть изгибались. Череп наполнился ватой. Перед тем как кануть в соблазнительное беспамятство, Катышев увидел Китайчонка: парень что-то беззвучно шептал, прикасаясь губами к капельницам.

– Откушать просим, доктор, чем бог послал. Коли доктор сыт, так и больному легче.

Травматолог по фамилии Белова с отвращением посмотрела на предложенную Аликом банку. Удалилась и увела с собой Китайчонка.

– Такая внезапная, такая противоречивая, – Алик облизал ложку.

Дородная повариха вкатила тележку с кастрюлями.

– О, супец, – оживился Алик. – Гороховый? Хана вам, готовьте противогазы!

Повариха воздела горе глаза. Плеснула суп в подставленную Катышевым тарелку, шлепнула горсть каши, нацедила безвкусный чай.

– Китайчонок как придет, в столовую отправьте.

– Небось, лакомство какое-то для него запасли? – уличил Алик. – А нам – помои хлебать?

– Сам ты помои, – огрызнулась повариха, – пузо отожрал, а мальчик с голоду умирает.

– Мальчик… Валь, ты слышал ночью, что он вытворял?

– Не. Меня вырубило сразу. Сам с собой говорил?

– Говорил? Да он молился во сне до рассвета. Я уж ему рожу подушкой прикрыл, чтобы вместо кляпа.

Катышев отхлебнул суп и посмотрел на облупленную батарею. Между еще железных ребер сушились напоминающие спагетти пластиковые трубочки.

– Схожу за кофем. Взять тебе?

– Нет, спасибо.

Катышев осторожно помассировал колено.

«Что за травма такая, при которой носишься как конь по больнице?»

Заратустра утешал:

«Одинокий – ты на пути к самому себе».

Наверное, так. Но насколько же печален путь этот, если за пять дней никто не пришел навестить Валентина Катышева: ни коллеги из НИИ, ни родня. Мама его умерла семь лет назад от менингита, отец жил с новой семьей на Севере, а друзей как таковых у него и не было. Просто приятели – привет-пока. В девяносто третьем он почти женился: девушку звали Майя, начитанная, милая. Бросила Катышева за месяц до свадьбы, укатила в Москву.