Смерть экспертизы  - читать онлайн книгу. Автор: Том Николс cтр.№ 21

«Располагая такими цифрами, – как верно указывает Кей, мы не можем говорить о конспирологическом мышлении, как о радикальном феномене, но также нельзя сказать, что оно имеет совсем ничтожное влияние на общество и культурные ценности».

Теория заговора не безвредна. В самом худшем случае она способна нагнетать панику, и тогда могут пострадать невинные люди. Так, например, в начале 1980-х годов Соединенные Штаты охватила массовая истерия, когда многие родители были уверены в том, что сатанинские сексуальные секты действовали внутри детских садов. Псевдоэксперты лишь подогревали общую панику, истолковывая любое смущенное высказывание малыша, как доказательство насилия над ребенком со стороны этих дурных людей. Нет смысла говорить, что насилие в отношении детей существует, но эта грандиозная идея, которая, скорее, отражала страхи и чувство вины работающих родителей, завладела умами американцев, навсегда искалечив многочисленные жизни и временно заслонив правильные подходы к решению реальной, но все же очень узкой проблемы ^{19}.

Если разобраться со склонностью к подтверждению своей точки зрения бывает сложно, то заниматься теорией заговора просто невозможно. Тот, кто верит, что нефтяные компании тормозят выпуск новой машины, которая может ездить на морских водорослях, вряд ли будет впечатлен вашей новенькой «Toyota Prius» или «Chevrolet Volt». (Это те экономичные машины, которые промышленные бароны позволяют вам иметь.) Те люди, которые верят в то, что тела инопланетян спрятаны в Зоне 51 ^[9], не поменяют своего мнения, даже если для них проведут экскурсию по базе. (Понимаете, исследовательская лаборатория находится под землей.)

Вести аргументированный спор с таким конспирологом не только непродуктивно, но иногда и опасно, и я не рекомендую вам делать это. Такой неиссякаемый поток чепухи способен утомить даже самого дотошного учителя. Подобные теории – идеальный заслон против экспертного знания, потому что каждый эксперт, который опровергает эту теорию, уже по факту является частью заговора. Как сказал писатель Джеф Роунер:

И это тот момент в разговоре, которого каждый из нас страшится.

К счастью, такие серьезные проявления иррациональности встречаются редко. А более прозаическое и распространенное нежелание принимать совет эксперта порождается тем же популистским чувством недоверия к тем, кто кажется умнее и образованнее широкой публики. Вред от него может быть менее выраженным, но при этом таким же ощутимым и имеющим серьезные последствия.

«Нельзя делать такие обобщения!» Подобные восклицания часто раздаются в ходе не самого полемического обсуждения. Люди сопротивляются обобщениям – мальчики обычно ведут себя так, а девочки ведут себя вот так – потому что все мы хотим верить в то, что каждый человек уникален, и что на нас не так просто наклеить ярлык.

Но возражая против обобщений, люди, как правило, имеют в виду не то, что мы не должны обобщать, а то, что мы не должны мыслить стереотипами. А это совсем другое. Проблема повседневных обсуждений заключается в том, что люди часто не понимают разницы между стереотипами и обобщениями, и это делает разговор, особенно между экспертами и непрофессионалами, напряженным и изнурительным. (Я, конечно же, понимаю, что делаю здесь обобщение. Но прошу отнеситесь к этому с пониманием.)

Разница существенная. Воспринимать что-то стереотипно – отвратительная социальная привычка, а обобщение лежит в основе любой научной дисциплины. Обобщения – это вероятностные утверждения, основанные на наблюдаемых фактах. Однако сами по себе они не являются объяснениями – еще одно существенное отличие от стереотипов. Их можно измерить и доказать. Иногда обобщения могут помочь нам установить причину и следствие, а в некоторых случаях на их основе мы способны даже создать теорию или закон, который всегда будет верен при заданных условиях.

Будет, например, обобщением сказать, что «люди в Китае обычно ниже ростом людей в Америке». Это может быть правдой, а может, и нет. Люди, ошибочно принимающие данное утверждение за стереотип, мгновенно бросятся искать исключения, и обсуждение быстро скатится в перебранку: «Я считаю, что китайцы чаще бывают ниже ростом, чем американцы», «Нельзя делать подобные обобщения! Рост китайского баскетболиста Яо Мина – 2,29 м!»

Сам факт существования необычайно высокого китайского баскетболиста тоже ровно счетом ничего не доказывает. Мы можем решить этот вопрос, только если отправимся в Соединенные Штаты и Китай, измерим людей и увидим, насколько верно наше предположение. Если окажется так, что китайцы в целом ниже ростом, чем американцы, тогда мы отметим то, что будет фактически верно, и мы не ошибемся, утверждая это в качестве общего, но не универсального правила.

После обобщения наступает очередь нелегкой задачи – объяснения. Почему американцы выше китайцев? Обусловлено ли это генетически? Или это результат иной диеты? Действуют ли в данном случае факторы окружающей среды? Где-то есть ответы на этот вопрос, но какими бы они ни были, все равно можно будет сказать, что американцы обычно выше китайцев, вне зависимости от того, сколько несомненных исключений мы найдем.

А вот сказать, что все китайцы невысоки ростом, будет стереотипным мышлением. Главное в стереотипном мышлении заключается в том, что оно невосприимчиво к проверке фактами. Стереотипное мышление не выносит никакого раздражающего вмешательства со стороны действительности и основывается на хитроумном применении склонности к подтверждению собственной точки зрения, отбрасывая все исключения, как ненужные. (Расисты в совершенстве освоили этот вид аргументации: «Все румыны – воры, за исключением той дамы, с которой я работаю, но она совершенно другая».) Стереотипы это не прогнозы, а заведомо готовые выводы, вот почему их называют «предрассудками».