Вавилон - читать онлайн книгу. Автор: Маргита Фигули cтр.№ 127

Обычно, чем тяжелее бремя, выпадающее на долю человека, тем сильнее в нем надежда на помощь и избавление, рожденная инстинктом самозащиты. Но те, кто по приказу Эсагилы был обречен превращать неоглядные топи юга в плодородные нивы, утратили последние крупицы надежды. Лишившись всего человеческого, они отчаялись и не видели выхода из этого ада.

И все же случилось нечто, о чем никто из них не смел даже и помышлять. Однажды ночью на горячих буланых конях вихрем примчался большой отряд всадников. Окружив болота, они велели рабам собираться в дорогу.

По бескрайним равнинам толпы людей двинулись на северо-запад. Старые, бывалые воины говорили, что в той стороне лежат арабские земли, подвластные Вавилону. На рассвете их слова подтвердились. Рабов пригнали в какое-то селение, занятое войском. Скупые на слова солдаты объяснили им, что готовятся в поход на Вавилон, к которому попали в кабалу, и ждут только удобного момента да повеления царя Кира. Им же, пленным халдеям, предстоит охранять их стада и семьи. Все лучше, чем смерть в трясине!

Гонец, явившийся в Храмовый. Город на взмыленном коне, сообщил о случившемся самому Исме-Ададу.

Одновременно с ним Исме-Ададу доложили о себе гонцы Наби-Иллабрата.

Разгневанный жрец в волнении расхаживал по своему покою. Лоб его покрылся красными пятнами. Губы судорожно сжались, став тонкими, как лезвие ножа. Мозг Исме-Адада лихорадочно работал, торопя мысли.

— Конница из арабских провинций? — переспросил он. — Что это значит?

Тут он подумал о стоящих за дверью гонцах Наби-Иллабрата. Быть может их появление связано с этим происшествием? Не мешкая долее, он приказал пустить гонцов и нетерпеливо ждал их сообщений. Речь действительно шла об угнанных на болота поселенцах. Но почему гонцы говорят о них, как о собственности царя, и требуют, чтобы Храмовый Город незамедлительно вернул их? И чего ради именем верховного военачальника они настаивают на освобождении Гамадана, старейшины военной общины?

Исме-Адад все более мрачнел. Он мучительно искал выхода из щекотливого положения. Но вот спасительная мысль озарила его лицо, отмеченное печатью мудрости и многолетнего опыта. Исме-Адад решился на откровенность. Да и как быть, если Храмовый Город под угрозой вторжения войск Наби-Иллабрата?

— Случилось непредвиденное, — начал жрец. — Только что я получил вести, — он кивнул в сторону гонца, — о том, что варвары, прискакавшие на конях, угнали всех рабов в арабские провинции. Как видите, при всем желании Эсагила не в силах вернуть их. Я предлагаю возместить убыток иным способом. Что же касается Гамадана, то я похлопочу о его помиловании, хотя он и заслуживает смерти, как косвенный виновник гибели жреца. Суд Храмового Города занимается разбором его дела. И естественно, что вина дочери, — жрец особенно подчеркнул это, прикинувшись, будто он не знает, где сейчас Нанаи, — переносится на отца. Но при известных условиях мы могли бы его помиловать. Передайте это пославшим вас сюда.

Он умолк и прикрыл глаза. Уже в который раз за сегодняшний день его охватывала тревога за судьбу плана Мидийской стены. От Сан-Урри до сих пор нет никаких вестей. Что, если гонцов перехватили дозоры Набусардара?

На этот случай нелишне заручиться расположением царя и верховного военачальника. С царскими гонцами надо быть поласковее, несговорчивее. А если они потребуют взамен поселенцев равное число солдат из войска Храмового Города, прикидывает верховный жрец, или и того больше? Внутри у него все дрожит от возмущения, но внешне он приветлив и покладист.

— Мне остается добавить, что мы, надеюсь, придем к согласию, — заключил он, опуская гонцов.

Слова Исме-Адада повергли в изумление даже уравновешенного и рассудительного Наби-Иллабрата. Согласие после стольких лет вражды! Он не поверил собственным ушам. «Мы, надеюсь, придем к согласию!» Но раздумывать и теряться в догадках было недосуг, весть о том, что арабская конница проникла к берегам Евфрата, не на шутку встревожила помощника Набусардара., хотя у него тут же шевельнулось подозрение, не уловка ли это святейшего, втайне решившего не уступать поселенцев.

А в это время во двор дома командования армии влетел воин, с головы до ног покрытый пылью, утомленный бешеной скачкой и дальней дорогой. Спрыгнув наземь, он потребовал, чтобы его тотчас пропустили к самому Набусардару, но так как последний отсутствовал, гонца принял Наби-Иллабрат. Урукский наместник извещал о бунте в арабских провинциях. В течение двух ночей злодеи жгли хлеба на халдейских полях. Огонь уничтожил море пшеницы.

Возвращаясь, арабы подрубали финиковые пальмы, лишив тем самым население всякого пропитания.

Наби-Иллабрат был взбешен, всегдашнее его хладнокровие сменилось яростным гневом. Еще недавно наместники вассальных провинций заверяли царя Валтасара в своем верноподданничестве. Никто не предполагал, что. именно в этом краю поднимется смута. Видно, Кир поощрил их своей смелостью. А может, это дело приспешников Устиги? Может, дух Устиги витает на свободе? Наби-Иллабрат почувствовал вдруг лютую ненависть к персидскому князю. Пожалуй, на месте Набусардара он, нисколько не колеблясь, велел бы тут же его казнить. Переполнявшее его мстительное чувство перенеслось и на ту девчонку, что сперва помогла схватить Устигу, а теперь в Борсиппе никому не дает из-за него житья. Нет, пора Набусардару возвращаться и образумить эту беглянку из Деревни Золотых Колосьев! А пока — надо послать солдат для подавления мятежа на западе.

Первый гнев улегся, и Наби-Иллабрат смог поразмыслить спокойнее.

Ответ Исме-Адада Наби-Иллабрат передал верховному судье и скульптору Гедеке. Верховный жрец обещал помиловать отца Нанаи, и Наби-Иллабрат просил Гедеку утешить девушку.

Услышав отрадную весть, Нанаи наполнила сосуд кедровой смолой, зажгла ее и поставила в траве среди деревьев — в благодарность за то, что Энлиль сжалился над старым Гамаданом. Тронутая милостью богов, она опустилась на колени перед столбом высоко поднявшегося дыма и горячо и долго молилась. В доме Набусардара не было изваяний богов. Лишь в саду, возле фонтана, как украшение его, стояла статуя Таммуза. И все же Нанаи почувствовала облегчение; выражение горечи и скорби постепенно сходило с ее лица. Нанаи была признательна богу Энлилю и прониклась уважением к Наби-Иллабрату и к верховному судье.

Но наибольшую признательность испытывала девушка к Набусардару — какое благодеяние оказывает он ей, оградив стенами своего дворца! Ее охватила дрожь при первой мысли о том, что сталось бы с нею, попади она, как отец, в руки эсагильских жрецов!

Теперь даже воспоминание о плененном князе меньше угнетало девушку. Гедека исполнил ее просьбу и передал узнику обещанное. Нанаи пыталась внушить себе, что отныне персидскому князю легче переносить невзгоды, посланные судьбой. Она верила, что после ее письма он наверняка постарается забыть ее.

Чтобы отвлечь Нанаи, Гедека, следуя наказу Набусардара, все свободное время девушки заполнил учением. В течение дня у нее сменилось несколько наставников. Среди них были священнослужитель Улу, ведавший в ту пору жреческой школой в Борсиппе. Нанаи постигала премудрости наук с большим усердием, и у нее не оставалось времени осмыслить происходящее