– Я внимательно изучил твои кроссовки, – продолжал Харри. – Ими почти не пользовались. Но не потому, что купили совсем недавно. Это старая модель, которую сняли с производства еще два года назад. У меня самого точно такие же.
Сара пожала плечами:
– Теперь у меня будет больше времени для пробежек.
– Да уж, твой отец просидит в тюрьме двенадцать лет, и тебе больше не придется помогать ему готовить обед.
Харри посмотрел на Сару и понял, что попал в яблочко. Она сидела с раскрытым ртом, часто моргая густо накрашенными черной тушью ресницами.
– Почему ты соврала полиции? – спросил Харри.
– Что… когда это я соврала?
– Ты сказала, что добежала от своего дома до вершины холма в парке скульптур, потом спустилась вниз к ресторану «Экеберг» и через полчаса вернулась обратно. Вчера ночью я полностью повторил твой маршрут. У меня это заняло около сорока пяти минут, а я неплохой бегун. И еще я поговорил с полицейским, который остановил тебя, когда ты подбежала к дому. Он сказал, что ты совсем не вспотела да и дышала не слишком тяжело.
Сара, сидевшая на противоположном конце длинного стола, выпрямилась на стуле и невидящим взглядом уставилась на красные огоньки микрофонов, сигнализировавших о ведущейся записи, а потом ответила:
– Ладно, я не добежала до верха.
– А докуда добежала?
– До статуи Мерилин Монро.
– Значит, ты, как и я, бежала по гравийной дорожке. Когда я вернулся домой, мне пришлось выковыривать камешки из подошв кроссовок. Целых восемь штук. А вот твои подошвы, Сара, были совершенно чистыми.
Харри понятия не имел, сколько камней он вынул, три или восемь. Но чем точнее детали, тем убедительнее будут выглядеть его аргументы. Он видел, что на девушку это подействовало.
– Ты вообще не была в парке в тот вечер, Сара. Ты вышла из квартиры в то время, которое назвала полиции, в двадцать пятнадцать, когда твой отец позвонил нам и заявил, что убил жену. Может быть, ты пробежала кружок по кварталу, чтобы полиция успела доехать до места преступления, а потом явилась обратно. Это отец велел тебе так сделать, да?
Сара не отвечала, только хлопала ресницами. Харри отметил, что ее зрачки расширились.
– Я говорил с любовником твоей матери, с Андреасом. Сценический псевдоним Бум-Бум. Поет он, кстати, не так хорошо, как играет на своей двенадцатиструнной гитаре.
– Андреас нормально поет… – Гнев в глазах девушки померк, и она замолчала.
– Андреас признал, что вы с ним несколько раз встречались и таким образом он познакомился с твоей матерью. – Харри заглянул в блокнот. Не затем, чтобы почерпнуть оттуда какие-то сведения, там было пусто, а чтобы снять напряжение, дать девушке возможность передохнуть.
– Мы с Андреасом любили друг друга. – Голос Сары едва заметно дрожал.
– Он так не считает. Андреас сказал, что пару раз… – Харри откинул голову назад, чтобы лучше видеть то, что не было написано в блокноте, – действительно переспал с хорошенькой групи.
Сара вздрогнула.
– Но потом Андреас, по его словам, никак не мог от тебя отделаться. Путь от восторженной групи до навязчивой поклонницы, которая буквально прохода не дает своему кумиру, короток, в чем он не раз имел возможность убедиться на собственном опыте. Гораздо проще встречаться со зрелой замужней женщиной, которая адекватно воспринимает происходящее. Немного перца в будничной жизни, немного специй в рыбных котлетах. Сара, это не я придумал, он и правда так сказал: «В рыбных котлетах». – Харри поднял на собеседницу глаза. – Это ты позаимствовала у мамы мобильник, а вовсе не отец. И случайно выяснила, что у нее роман с Андреасом.
Харри прислушался к собственной совести. Так давить на подозреваемую, которая пришла к нему без адвоката, на девятнадцатилетнюю девушку, глупого влюбленного подростка, преданного матерью и парнем, которого она вообразила своим.
– Твой отец не просто готов принести себя в жертву ради дочери, он еще и очень умный человек. Он знает, что лучшая ложь та, что находится совсем близко к правде. И ложь в данном случае состоит в том, что твой отец, вернувшись домой из ближайшего магазина, куда он ходил купить кое-что к ужину, взял телефон твоей матери, обнаружил там переписку с любовником и из ревности убил ее. Правда же заключается в том, что, пока он был в магазине, сообщения обнаружила ты. С этого момента, как мне кажется, если заменить в протоколах твоего отца на тебя, мы получим предельно точное описание трагедии, разыгравшейся у вас дома. Вы поссорились на кухне, мама повернулась к тебе спиной, чтобы уйти в гостиную, ты знала, где лежит нож, а остальное вышло само собой. А после того как твой отец вернулся домой и обнаружил, что произошло, вы вместе придумали хитроумный план.
В ее взгляде Харри не увидел никакой реакции, кроме обычной ненависти, гнетущей и черной. И понял, что совесть его особо терзать не будет. Власти дают оружие девятнадцатилетним и посылают их убивать. А эта девочка лишила жизни мать и позволила невиновному отцу броситься за нее на амбразуру. Сара не присоединится к тем, кто приходит к Харри в ночных кошмарах.
– Андреас любил меня, – невнятно прошептала она. Казалось, ее рот забит песком. – Но мама всячески отговаривала его от встреч со мной. Она соблазнила его только для того, чтобы он не достался мне. Я ненавижу ее. Я… – К горлу девушки подступали рыдания. Харри затаил дыхание. Она почти сделала это, сход лавины начался, ему недоставало всего пары слов на записи допроса, но плач приведет к паузе, а во время этой паузы лавина может остановиться. Однако ярость взяла верх, и Сара повысила голос: – Ненавижу эту долбаную суку! Ей еще мало досталось, надо было содрать с нее это чертово лицо, которым она, блин, так гордилась!
– Хм… – Харри откинулся на стуле. – Ты хочешь сказать, что жалеешь, что убила мать слишком быстро, надо было сделать это медленнее, да?
– Да!
Признание в убийстве. Все, тачдаун. Харри бросил взгляд в окно кукольной гостиной и увидел, что Трульс Бернтсен проснулся и поднял вверх большой палец. Но Харри не чувствовал радости. Наоборот, возбуждение, которое он испытывал несколько секунд назад, сменилось усталостью и разочарованием. Это ощущение нельзя было назвать незнакомым, нечто подобное Харри частенько переживал после длительной охоты, когда с нетерпением ожидал кульминации – раскрытия преступления и ареста злоумышленника, поскольку они должны были что-то изменить и сделать мир чуточку лучше. Но вместо этого после окончания расследования он погружался в депрессию, срывался и уходил в запой на несколько дней, а то и недель. Харри казалось, что это похоже на фрустрацию у серийных убийц, когда они понимают, что преступление принесло не удовлетворение, а одно только разочарование, и это гонит их на новую охоту. Возможно, поэтому Харри, как во время вспышки, почувствовал горькое отчаяние, словно он на мгновение оказался на другом конце стола, на месте Сары.
– А ловко мы ее раскололи, – сказал Трульс Бернтсен, когда они поднимались на лифте на шестой этаж, в отдел убийств.