У темного-темного леса - читать онлайн книгу. Автор: Любовь Ремезова, Дарья Снежная cтр.№ 79

Ладно, допустим, демона я навоображала.

Я покосилась в щель между дверью и стеной. В эту сторону тварь пока что по-прежнему не смотрела. Полностью занятый своими ощущениями демон казался неподвижной глыбой, уродливой страшной статуей. Но обманываться не приходилось. Выкидыш Бездны быстр и силен. Чтобы уничтожить меня, ему достаточно мига — а до проклятой каменной палки пять шагов туда и пять назад.

Всемилостивая Бригита, страшно-то как! Вот, пока затевала эту авантюру, собирала сведения, готовила снадобье, подбивала подружек — не боялась. Разве что Кайдена подвести, а за себя — нет. Всё мне казалось, что всё-то я продумала, всё предусмотрела… Когда к двери заветной шла — тоже страха не было. А сейчас вдруг… накрыло. Руки холодели, щеки, напротив, горели, во рту пересохло, и я то и дело облизывала губы. Пять шагов туда, пять шагов обратно. Схватить, захлопнуть дверь, заложить брус.

А он еще наверняка тяжелый, как гнев богов…

Я примерилась. Выдохнула. Вдохнула. И беззвучной тенью выскользнула из своего укрытия.

Бросок — расстояние смазалось, как будто его не было, я рывком дернула на себя неподъемный брусок, изумилась его легкости, метнулась назад, ступней зацепила дверь и изо всех сил толкнула ногой, тяжелую плиту быстрее поворачиваться на петлях.

Словно в детском кошмаре я видела спину демона, видела, как медленно, невыносимо медленно — а на самом деле, один миг — движется дверь, закрывается с грохотом, плотно входя в раму. Будто со стороны видела себя, стремительной лаской бросающейся к двери и роняющей в пазы запорный брус. И в тот же миг, когда легкий заговоренный камень упал на крючья, замок содрогнулся от рева.

По-прежнему, словно сторонний наблюдатель, я видела, как пламя тонкой ниткой очерчивает контур двери, как разбухает эта нить и вырывается яростными языками, и бессильно опадает. Только бешеный, нечеловеческий рев-вой продолжает доноситься даже сквозь толщу камня.

А дверь остается. Стоит и даже не дрожит под ревущими ударами потусторонней твари. Это отчего-то приводит меня в чувство, и я, спохватившись, торопливо подскакиваю к ней и делаю то, зачем пришла. Пробуждаю цепочку защитных рун, высеченную на двери. Это легко — нужно просто завершить каждый из символов. Одно движение — на одну руну, и там, где я провела смоченным в слюне пальцем, остается глубокая борозда, и знак обретает целостность. И с каждым последующим символом камень двери становится все горячей, а уже завершенные руны начинают тускло светиться бордовым, постепенно раскаляясь. Рычание за стеной становится яростнее и отчаяннее. И мне больно, и я уже тихонько поскуливаю, чувствуя, как на пальцах появляются ожоги, но все равно, через боль и слезы, запускаю узор.

На последней, десятой руне, я уже не скулила, а орала в голос, и завершив её, я бессильно села на пол где стояла. Поерзала, отползая от гадской двери подальше, и с изумлением увидела, как камень раскалился, потек и сплавился со стеной, намертво замуровывая демона в этом трижды проклятом ритуальном зале с октограммой.

Дверь почернела. О том, что когда-то здесь был проход, напоминали чуть иная текстура камня, чем у окружающих стен, неровности на месте рамы да металлические потеки, оставшиеся от крюков. Я таращилась на монолитную стену, и… не верила.

Что, все?

Нет, правда-правда — все?

Я поводила ладонью над темной поверхностью — жаром от нее не тянуло. Боязливо потыкала пальчиком. Камень на ощупь оказался гладким и приятно-прохладным.

Исчезла мрачная, пугающая аура, чужое довлеющее присутствие больше не давило, а белую жертвенную рубаху на мне сменило форменное платье.

Боги… да ведь это и правда — всё!

Шела, да ты же победила!

Всемилостивая Бригита, благая моя богиня, какое же… счастье!

Я с трудом поднялась на трясущиеся ноги и, вовсю подвывая, размазывая по закопчённому лицу слезы рукавом и шмыгая носом, побрела к выходу.

Стоило мне выйти за ворота, как прямо перед носом возникла очередная дверь, прямо среди поля. Простенькая, тоненькая, выкрашенная голубой краской. Кажется, благодарное подсознание дружелюбно предлагало мне сократить путь и выбраться с наименьшими затратами сил. Я взялась за ручку и, не выдержав, обернулась напоследок.

Нет, темная громада не исчезла, такой след из души не сотрешь. Он навсегда останется здесь мрачным напоминанием, возможной угрозой, неотделимой частью души Кайдена. Не врут книги, демона нельзя изгнать, и моему лучнику все равно придется дальше жить с этой ношей, с этим страхом. Но я буду рядом и никогда, ни за что не позволю рухнуть этим черным тюремным стенам.

С этой мыслью, повинуясь внезапному наитию, я повесила на голубенькую дверь простенькое заклинание-тревожку. Такие вешали целители на раненых на поле боя, когда страдальцев много, кому в первую очередь нужна помощь непонятно. Оно извещало, если человеку становилось плохо и выводило к страдальцу. Глупость, может быть, но пусть будет, мне так спокойнее.

И уже с совсем легким сердцем я снова шагнула в непроглядную тьму.

Я просыпалась несколько раз. Выхватывала какие-то обрывки фраз, тревожных голосов, запахи лекарственных зелий, расплывчатые пятна, никак не обретающие четких очертаний, и снова проваливалась в густой тяжелый сон без сновидений, куда больше похожий на потерю сознания. Меня качало, как на волнах во время шторма — то захлестывало с головой, то отпускало на мгновение, то снова уносило в пучину.

Качка прекратилась внезапно. Я неожиданно для себя осознала, что уже не сплю, просто лежу в кровати, укрытая шерстяным одеялом. Голосов вокруг не было, тишину нарушало только поскрипывание пера.

Веки все еще были какими-то неподъемными, а потому с трудом разлепив пересохшие, казалось, намертво склеенные губы, я попыталась поинтересоваться, кто здесь, но издала только едва слышный предсмертный хрип.

Скрип сменился торопливыми шагами, чьи-то руки приподняли мою голову и сухих шуб коснулся глиняный бок кружки.

Я присосалась к ней так жадно, будто не пила неделю (хотя, кто знает, может и неделю!), не ощущая ни вкуса, ни запаха… на свое счастье! Потому что, когда ощутила…

О, богиня, я кажется начинаю догадываться, за что именно нас недолюбливают пациенты!

Очередной глоток вязкой гадости застрял в горле, я закашлялась, замотала головой и без сил рухнула обратно на подушку.

— Ох, болезная, — проворчал сбоку родной голос Нольвенн.

— Воды-ы, — просипела я, малость воодушевившись. Теоретичка не целитель, можно не опасаться, что меня сейчас начнут со всех сторон осматривать, перетрясать и выговаривать о безответственности.

Но к вторично поднесенной ко рту кружке я на всякий случай принюхалась и, осушив до дна, наконец почувствовала прилив сил. От воды, конечно, а не от подействовавшей гадости, в которой я под конец опознала заговоренную настойку эхинацеи, щедро разбавленную восстанавливающим зельем. Ядреное варево. Ну спасибо тебе, Элара!