У темного-темного леса - читать онлайн книгу. Автор: Любовь Ремезова, Дарья Снежная cтр.№ 74

— И придется остаться на несколько уроков стрельбы. Сердце кровью обливается, как вижу, что ты делаешь с благородным оружием!

Я вспыхнула и кинулась на него с кулаками.

Кайден с хохотом повалился на песок.

— Хватит меня калечить!

— Ты все равно помирать собрался, вот и не жадничай, — пропыхтела я, пытаясь понять, как так получилось, что из нападавшего я вдруг превратилась в подмятую под тяжелое тело жертву. — И вообще, я тебя калечу, я же тебя и лечу. Какие вообще претензии?

Кайден вдруг напряженно выдохнул сквозь стиснутые зубы, и я тут же прекратила извиваться, изображая протест. Балда ты, Шела! У него же нога…

— Пусти, — попросила я, обмякнув на песке, а потом, когда просьба была выполнена, рывком встала и отряхнулась. — Идем, тебя перевязать как следует надо. А то потом будешь меня гангреной попрекать…

Кайден на удивление молча подчинился, а потом взял меня за руку и повел к замку.

* * *

Глаза у демона были страшные. Честное слово. Настолько перекошенные, что странно, как он вообще что-то видел. Рога, клыки и когти торчали во все стороны. Хорошо, что в своих снах я демона не встречал — такую жуть я мог и не пережить! Шела, сопя, сосредоточенно и увлеченно чертила прутиком на песке октограмму, такую же увечную, как и сдерживаемый ею демон. Рыжая макушка мягко искрилась на солнышке.

Художником ей не быть. И слава Лугу!

Мы сидели на берегу ручья, где вчера Шела меня подстрелила, и тратили время обеденного перерыва на сомнительные каракули.

— А Зубастый замок точно разрушен? — уточнила моя даровитая целительница.

— Точно, — отозвался я едко. — У меня, в отличии от некоторых, привычки врать нет!

— Да не врала я! Я правда не думала, что так может выйти! Ну, откуда бы мне знать, а?

Я пожал плечами, щурясь на солнце и ответил на ее вопрос:

— Он точно разрушен. Я видел.

Она кивнула, и художество на песке обрамил арочный дверной проем. Рядом с ним, под движениями прутика начала возникать массивная дверь, испещренная черточками и закорючками.

— Значит, этой вот комнаты в реальном мире больше не существует, — развила свою мысль целительница. Я кивнул, и снова сощурился на солнце. Долго смотреть на Шелу у меня не получалось — сжималось сердце, болезненно сводило нутро и перехватывало горло.

Сидит тут, демона рисует… А могла бы и не сидеть. Могла бы и не быть вообще. Вот что с ней делать? Упрямая… И веревки из меня вьет. Не надо было ей позволять этот ритуал. Не надо было обещать, что дамся провести его еще раз. Не надо было вообще мириться! Она же как ребенок. Сама не понимает, куда лезет. Чем рискует.

Не надо было соглашаться.

Пушистая макушка мотнулась, по волосам прокатился солнечный блик, пустив врассыпную медные искры. Тонкие пальцы скользнули по щеке, заправляя за ухо выбившуюся прядь.

Желанием свело челюсти, и я впился пальцами в раненую ногу. Острая боль отрезвила. Лишь бы кровь снова не пошла, а то Шела меня убьет…

Потом, правда, оживит и честно будет лечить.

Я усмехнулся, и поправил сбитую повязку. Вот же, стрелок!

Она обернулась на мое движение, коснулась взглядом сначала ноги, потом лица, и виновато улыбнулась.

У меня снова сжалось сердце.

Не надо было соглашаться.

— Это плохо, — задумчиво выдала Шела, снова вперив взгляд в рисунок.

Ну, если его можно так назвать.

— Что — плохо?

— То, что привязок для демона нет, — пояснила Шела. — Если бы были опоры для него в реальном мире, ну, хоть вот эта самая октограмма — может, можно было бы что-то сделать. Как-то его от тебя отделить. Ведь есть же специалисты!

— Специалисты. — Я улыбнулся. — Шела, целитель — это приговор. И диагноз. Это только вы будете биться до последнего, пытаясь спасти обреченного. Остальные специалисты просто и без терзаний уничтожат потенциальную опасность в зародыше вместе с носителем. И будут правы.

Она возмущенно булькнула что-то, разворачиваясь ко мне, пылая желанием спорить и доказывать, и я повторил:

— Будут правы. Потому что — что такое смерть одного одержимого против гибели целого города?

Я кивнул ее потухшему взгляду — ничто.

— Значит, обойдемся без специалистов! — независимо пожала плечами отвернувшаяся целительница.

И я, залюбовавшись ее узкой спиной, позволил мыслям стечь не туда, и чуть не пропустил, как рисунок под прутиком взорвался песком и брызнули во все стороны осколки ракушек, камешки и мелкий речной сор.

Я ударил воздушной волной за миг до того, как все это обрушилось на нас, снося ударом и мусор, и затаившегося в песке пакостника-корригана.

Мелкий фейри, под визг Шелы кубарем прокатившийся по берегу, что-то там верещал, а у меня в ушах ревело пламя.

— Скажи спасибо, что не огнем! — медленно, раздельно выговаривая слова, бросил я ему через силу, стараясь не сорваться на паскудника. — Еще раз испугаешь мою жену — палом пущу.

— Договор! — вякнул было корриган, но что-то увидел в моем лице и, пискнув, смылся.

— Тише, тише, хороший мой! — на виски легли прохладные пальцы, — Дыши, вот так, вдох-вы-ы-ыдох, давай, вместе со мной…

Я вдыхал и выдыхал вместе с ней, и мир, выгоревший до черно-красного цвета, постепенно обретал краски. Возвращал себе запахи и глубину.

Карие глаза были первым, за что я зацепился, когда наваждение схлынуло. Ласковые, тревожные. Я поймал ее взгляд, и, как ни смешно, стало легче. Обруч, сдавивший виски, отступил, и теперь кроме дыма и гари, забивших нос, я чувствовал нежный запах моей целительницы, и отголоски рева пожарища в ушах окончательно перекрыл её полный беспокойства голос.

Демон неохотно, но отступал.

Приступ был сильнее обычного, и это было дурным признаком — видно, наша с Шелой самодеятельность растормошила подселенца, и он взялся за свое с новой силой, но сейчас я даже испугаться толком не мог — вместе с облегчением, что все обошлось, на меня накатило изнеможение. Руки и ноги дрожали, а рану, начавшую уже подживать, противно дергало.

Мягкие руки вытерли испарину со лба:

— Пойдем в школу? — предложила моя целительница.

В школу? Не-е-ет, там ты опять убежишь, там у тебя все время будут какие-то друзья-дела-заботы!

— Давай еще посидим, — предложил я, с трудом отводя взгляд выреза платья, который маячил прямо перед моим носом.

— Хорошо.

Шела с такой готовностью села рядом, что я заподозрил — возвращаться к делам и заботам не хотелось не только мне. Она покрутила головой, подобрала упавший к самому моему сапогу рисовальный прутик, повертела его в руках. Вздохнула огорченно, рассматривая рыхлый песок на месте своего рисунка: